Пышногрудые девы открыли все прелести взору...

Пышногрудые девы открыли все прелести взору,
всё заявлено здесь: подходи, рассмотри, налетай...
Пролетают жуки в лакированных модных камзолах,
крылопудрые бабочки плавно стремятся в Китай.

Только я не стремлюсь – что мне толку в каком-то Китае.
Я планету лица желваками и скорбью бугрю.
И старинную азбуку листьев и веток читаю,
и с какой-то вороной, как с равной себе, говорю.

Пусть она и внимает пииту всего лишь в пол-уха,
но важнее общенье, а вовсе не форма его.
В теплом доме природы сегодня просторно и сухо,
и любому по силам высоких стихов волшебство.

Что сегодня дано: ослепительность блещущих окон,
запах пиццы и специй, и жирный дымок шашлыков.
Что добавим к сему: неприкаянность и одинокость, –
будто пара поспешных, небрежно размытых мазков.

Вроде б сердцу большого от этого нету урона,
но оно отстает на полтакта, а то и на такт...
– Растолкуй, объясни эту странность, товарищ ворона!
Впрочем, ты не товарищ, но главное то, что не враг.

Ты вон тоже сидишь с непонятною мукой во взоре,
будто памятник скорби, как сгусток нахлынувшей тьмы.
То ли имидж таков, то ли мир твой действительно черен
запредельною тьмой, проникающей в наши умы.

Опускается вечер на жаркое спелое лоно.
Начертает «Finita!» Творец на сценарии дня.
Мы на ветках сидим. Нас немного: лишь я и ворона.
Я кричу: – Кар-р-раул!.. И она понимает меня.

                21 июня 2000