Господин сапожков,

Когда на ветке дозреет плод –
сорви его и съешь,
а то он сморщится, как старик,
учавствовавший в войне.
И будет тебе он надоедать
и требовать черти-что.
Тебе это надо? Тогда жевать,
сживать со света его.

Серая улица, серый снег,
следы на сером снегу…
Кто их оставил? Какой человек?
Вечная слава ему!..
Как странен и страшен сей бред.
(Мучителен путь к словам).
А что до следов – это твой след
и имя ему – криминал!

Еще.  Устанут крыши домов
лежать на ребрах судьбы.
Хватит потомкам ли тех дров,
не повторить  беды?
Горько мне, горько: сума, да тюрьма,
где ни пройдусь – полынь.
Что ж, я иду и гляжу не туда!?
Так куда ж мне идти?

Красный закат и рассвет, - как кровь.
И все мы стоим, красны.
Молимся: вера, надежда, любовь!..
На красные зубы зари.
Не за горою таится гроза.
Молния сверху бьёт.
Всё-то мы видим, да знать нельзя
куда она упадёт.

Когда на горле моих стихов
затянется млечный путь,
А серые пятна твоих следов
кольцо над землей сомкнут…
Славное море, – священный Байкал,
и воды северных рек, -
все мы одно и мнёт нам бока
доходяга-век