Мир оживает в слове...

Поэтам Серебряного века

(СТИХИ В КОЛЛЕКТИВНЫЙ СБОРНИК)
http://www.stihi.ru/2011/02/16/10543
-------------------------

Анне Ахматовой
                Вечерние часы перед столом,
                Непоправимо белая страница…
                А. Ахматова
1.
Мы помолчим. Слова нам не нужны.
В их тайных смыслах столько притяженья...
Так музыка крадет у тишины
невыразимый промысел творенья...
Когда не здесь - за гранью бытия -
разлита музыка молчанья, где любовью
мир оживает в слове, но творя -
становится сиянием безмолвья...

2.
Я проникаю вздохом в тишь, из неба сотканную светом,
в котором ты со мной молчишь в туманном сумраке рассветном,
в котором слова Божий миг, безмолвной музыкой просвечен,
вдруг обретает ясный лик и тихо зажигает свечи,
и воском капает в тетрадь, творя миры, чтоб в одночасье
дать окунуться в благодать гармонии, таящей счастье,
где звуки благостны ко мне, и зов пера высок и светел,
когда бессонно в тишине заря отряхивает пепел...


Творила строчку...

Ты вдаль брела, по устью снов, незрячей,
но видящей себя со стороны,
и стих пила  – как пульс – живой, горячий,
не остужаемый кусочками луны,
из  звездно-хрупкой чаши небосклона...
Над перекрестьем   прожитых эпох,
взлетала жадно   –  музыкой влекома –
которой наградил пространство Бог...
И ночи цепкой сбрасывая ветошь
на карнавальность масок бытия,
творила строчку   –   из золы и света
песка и ветра, стужи и огня...


Марине и Анне

Марина  и Анна... Томится в душе
предчувствие слова,  как тайны…
Звук вспыхнул и замер свечой в вышине –
молитвой Марины и Анны.

И в этой молитве прозреет душа
и будет творить неустанно.
Как воздухом, русскою речью дыша,
иду к вам, Марина и Анна….

******************************************************
Под шелест свеч            
                Моим стихам, как драгоценным винам,
                Настанет свой черед.
                М. Цветаева
Бессмертьем наделенная пора …
Все сущее во мне – исповедимо.
Под шелест свеч, до самого утра
я пью стихом и голос твой, и имя.

И каждой опьяненная строкой
на перекрестках судеб и столетий,
смогу отныне, чисто и легко,
как звон вина, услышать строфы эти.

В их гулком и пружинистом огне,
глотком животворящего горенья
я остаюсь, чтобы в осеннем дне,
как  в  амфоре, отсвечивало время...

*******************************************************

Строка
      Как правая и левая рука,
      Твоя душа моей душе близка.

      Мы смежены, блаженно и тепло
      Как правое и левое крыло.
                М. Цветаева

Стон, лязганье созвучий, скрежет…
И всплеском, изнутри,
пронзает ритм строку – и режет
осколками зари.

Лоб века обдаваем зноем,
а сердце – жадно, всласть,
лелеет в имени прибоя
свою – земную – страсть.

Гореть. Любить. Под хлестким ветром,
борясь с волнами, плыть.
Быть или не быть поэтом?
Землею? Небом? Быть!

Дай, Боже, в сутолоке будней
поэзии испить!
Кто родника гортанью – будет,
тому поэтом – быть!

Ты прикоснись губами – свято –
к ее строке – и пей!
Она поэзией объята,
и мир – созвучен ей...

********************************************************

Коктебель
         Кто создан из камня, кто  создан из глины, -
         А я серебрюсь и сверкаю.
         Мне дело – измена, мне имя — Марина.
         Я – бренная пена морская.               
                М. Цветаева

Во влажном сумраке ночей предгорья,
где оглушает хвойный аромат
и плещется луной и небом море,
и строен кипарисов гордый ряд,
где молчаливо-царственны аллеи
и где, солоноватостью дыша,
над Коктебелем одиноко реет,
как альбатрос, мятежная душа,
где с новым ветром,  от черты паденья,
с высот отвесных ринувшись стремглав,
блеснув стрелой, достигнет воспаренья
отточенная солнечность крыла.
Вдали сверкнет – до боли  исступленно,
заденет острым обжигом струны.
И  впредь  ее морское имя   вольно
заплещет дивным именем волны...

******************************************************

Подбитая птица
      И содроганье теплых птиц
      Улавливаю через сети,
      И с истлевающих страниц
      Притягиваю прах столетий.
               О. Мандельштам

На солнце рдел размах крыла,
прощальный взмах, – и на страницы
кроваво-голубая мгла
стекала с клюва вещей птицы.
Ее какой-то человек,
весь в сером, хмур, самодоволен,
подбил, - и вот сочится век
не звоном – стоном с колоколен.

Когда плывет над Русью звон,
закатом капая на лица,
всмотритесь в небо: оперен
он крыльями подбитой птицы.
И отзовется cлова медь
в небесной огненности света...
Крыло подбито..., но взлететь
над прахом лет дано Поэту!

***********************************************************


Георгию Адамовичу
          Мне хочется, чтоб снег тяжелый лег,
          Тянулся небосвод прозрачно-синий
          И чтобы вечно чувствовать я мог
          На сердце лед,  а на деревьях иней.
                Георгий Адамович
         (Из книги "На Западе"(1939) <Поэты парижской ноты>)

Беззвучный день.
Сырой, промозглый, синий...
Лишь время -
безнадежный ход часов -
цепляет за кору, как липкий иней.
В унылом безразличии.
Без слов.

Немея, увядает дар созвучий.
Остекленели,
вымерзли цветы.
И кажутся завернутыми в тучи
беглянки-музы серые листы...

А небо прижимается щекою
к просвету будней в пасмурном окне.
И мир сужается...
                до выстрела...
                строкою
"парижской ноты"
целясь - в сердце - мне...