Василий Жуковский

ПРЕДИСЛОВИЕ К ЦИКЛУ "СОВРЕМЕННИКИ ПУШКИНА"

Цикл радиопрограмм в рубрике «Душа поэта» сначала назывался «Современники классиков», но поскольку все, о ком шла речь, так или иначе, как вокруг Солнца, вращались вокруг "Солнца нашей поэзии" - Александра Сергеевича, то постепенно сложилась такая поэтическая "галактика". И название "Современники Пушкина", и название "Современники классиков" условно, и, разумеется, не вполне отражает истинную картину литературного процесса. Скорее, это игра слов и смыслов, своеобразная аллюзия, отсылающая к популярной литературной серии «Классики и современники».

Целью программ является прежде всего просвещение – напоминание известных (главным образом, специалистам или особо интересующимся литературой) фактов жизни и творчества авторов, чьи имена и некоторые произведения на слуху – но не более того. Несмотря на то, что это явная литературоведческая компиляция, все же основана она на личном взгляде автора и ведущей программ на личность и творчество того или иного поэта. Надеюсь, что хотя бы эскизно, но удается обрисовать атмосферу эпохи, о которой идет речь в программах. Кроме того, надо иметь в виду, что эти тексты – составляющая часть «литературно-музыкальных» композиций, выходящих в эфире радио «Гармония мира» (Одесса).

Формат программ – один, два или три выпуска продолжительностью по 14-15 минут, однако здесь двойные и тройные выпуски для удобства чтения объединены в один цельный текст.

1. ВАСИЛИЙ ЖУКОВСКИЙ
(слушать программы можно здесь: http://orlita.org/category/podcasts/ )

Эта программа рубрики «Душа поэта» открывает цикл под условным названием «Современники классиков». В разных тематических выпусках этой поэтической рубрики не раз звучали стихи авторов, чьи имена вроде бы и на слуху, но нашим сознанием отведены на второй план – так сказать, в тень великих поэтов золотой и серебряной эпох русской литературы. И однажды я поймала себя на простой мысли, что неправильно разделять художников на более и менее значимых – ведь все они были участниками одного и того же процесса, именуемого жизнью. И кто знает – не будь в окружении признанных классиков друзей-приятелей, вдохновленных каждый своей Музой на творчество, был бы у нас тогда, скажем, «великий русский поэт» Александр Пушкин?

И, кстати, на Пушкина, как, впрочем, и на многих других поэтов и его, и более позднего времени, да и вообще на весь дальнейший литературный процесс, оказало огромное влияние творчество Василия Андреевича Жуковского. Достаточно хотя бы вспомнить такое своеобразное творческое соревнование двух художников: в 1818 году Пушкин написал миниатюру «К портрету Жуковского»:

Его стихов пленительная сладость
Пройдет веков завистливую даль,
И, внемля им, вздохнет о славе младость,
Утешится безмолвная печаль
И резвая задумается радость.

А после безусловного успеха и у читателей, и у критиков первой поэмы Пушкина «Руслан и Людмила» в 1820 году Жуковский подарил ее автору свой портрет с надписью «Победителю-ученику от побежденного учителя». И именно Жуковскому, по свидетельствам современников, принадлежит определение Пушкина как «солнца русской поэзии». Позднее литературный критик Белинский констатировал коротко и ясно: «Без Жуковского мы не имели бы Пушкина». Но почему – об этом сегодня знает лишь узкий круг специалистов. Попробуем и мы ответить на этот вопрос.
Наверняка многим память без труда подскажет – особенно в праздничные крещенские дни – хрестоматийные строчки Жуковского из его сказочной баллады «Светлана»:

Раз в крещенский вечерок
 Девушки гадали:
За ворота башмачок,
 Сняв с ноги, бросали;
Снег пололи; под окном
 Слушали; кормили
Счётным курицу зерном;
 Ярый воск топили;
В чашу с чистою водой
Клали перстень золотой,
 Серьги изумрудны;
Расстилали белый плат
И над чашей пели в лад
 Песенки подблюдны.

Тускло светится луна
 В сумраке тумана -
Молчалива и грустна
 Милая Светлана.
«Что, подруженька, с тобой?
 Вымолви словечко;
Слушай песни круговой;
 Вынь себе колечко.
Пой, красавица: «Кузнец,
Скуй мне злат и нов венец,
 Скуй кольцо златое;
Мне венчаться тем венцом,
Обручаться тем кольцом
 При святом налое».

«Как могу, подружки, петь?
 Милый друг далёко;
Мне судьбина умереть
 В грусти одинокой.
Год промчался - вести нет;
 Он ко мне не пишет;
Ах! а им лишь красен свет,
 Им лишь сердце дышит...
Иль не вспомнишь обо мне?
Где, в какой ты стороне?
 Где твоя обитель?
Я молюсь и слёзы лью!
Утоли печаль мою,
 Ангел-утешитель».

Именно в этом произведении ярко и окончательно определился творческий стиль Жуковского: несмотря на то, что сюжет позаимствован им из немецкой романтической поэзии, в частности, из поэмы Бюргера «Ленора», здесь Жуковский описал чисто русские традиции, обряды и суеверия. Более того, язык баллады уже был лишен условностей классицизма и меланхолических образов сентиментализма. Да и в ритмической структуре ничего не осталось от тяжеловесных классических конструкций: здесь она приближена к русским народным песням. Да и как иначе – ведь этого требовал сам сюжет баллады: юная девица, тоскуя о суженом, так страстно желала встречи с ним, что почти нарушила божественный промысел – тот и впрямь явился к любимой и увез ее с собой. …Да оказалось, что суженый ее давно умер… но к счастью, это оказалось лишь во сне героини. Жуковский (кстати, в отличие от предыдущей баллады «Людмила», созданной на основе этого же сюжета) пощадил свою героиню и – по закону счастливой рождественской сказки – подарил ей встречу с суженым наяву:

Что же твой, Светлана, сон,
 Прорицатель муки?
Друг с тобой; всё тот же он
 В опыте разлуки;
Та ж любовь в его очах,
 Те ж приятны взоры;
Те ж на сладостных устах
 Милы разговоры.
Отворяйся ж, божий храм;
Вы летите к небесам,
 Верные обеты;
Соберитесь, стар и млад;
Сдвинув звонки чаши, в лад
 Пойте: многи леты!
 ______

Улыбнись, моя краса,
 На мою балладу;
В ней большие чудеса,
 Очень мало складу.
Взором счастливый твоим,
 Не хочу и славы;
Слава – нас учили – дым;
 Свет – судья лукавый.
Вот баллады толк моей:
«Лучшей друг нам в жизни сей
 Вера в провиденье.
Благ зиждителя закон:
Здесь несчастье – лживый сон;
 Счастье – пробужденье».

О! не знай сих страшных снов
 Ты, моя Светлана...
Будь, создатель, ей покров!
 Ни печали рана,
Ни минутной грусти тень
 К ней да не коснётся;
В ней душа - как ясный день;
 Ах! да пронесётся
Мимо - Бедствия рука;
Как приятный ручейка
 Блеск на лоне луга,
Будь вся жизнь её светла,
Будь весёлость, как была,
 Дней её подруга.

Свою балладу «Светлана» Жуковский писал с 1808 по 1812 годы, и она произвела такое впечатление на современников, что вскоре его так и стали называть – «певец Светланы». Но следует сказать, что не только светлая лирика Жуковского производила на читателей впечатление, но также социальная, гражданская. Так, во время Отечественной войны 1812 года поэт стал ополченцем, и после пребывания в военном лагере накануне сражения написал гимн «Певец во стане русских воинов», принесший ему всенародную славу. Да и как могло быть иначе – ведь именно в тяжелые времена особенно востребованы талантливые произведения, укрепляющие дух, поддерживающие веру и вселяющие надежду на преодоление всех трагических обстоятельств жизни. Именно таким и оказался «Певец» Жуковского:

Отчизне кубок сей, друзья!
 Страна, где мы впервые
 Вкусили сладость бытия,
 Поля, холмы родные,
 Родного неба милый свет,
 Знакомые потоки,
 Златые игры первых лет
 И первых лет уроки,
 Что вашу прелесть заменит?
 О родина святая,
 О родина святая,
 Какое сердце не дрожит,
 Тебя благословляя?
 
 Там всё – там родных милый дом;
 Там наши жёны, чада;
 О нас их слёзы пред творцом;
 Мы жизни их ограда;
 Там девы – прелесть наших дней,
 И сонм друзей бесценный,
 И царский трон, и прах царей,
 И предков прах священный.
 За них, друзья, всю нашу кровь!
 На вражьи грянем силы:
 Да в чадах к родине любовь
 Зажгут отцов могилы.

Позже, в 1833 году Жуковский написал стихотворение, которое сам назвал «Молитва русского народа». Текст именно этого стихотворения вскоре стал российским гимном «Боже, царя храни!», который, в частности, заканчивается такими строками:

О Провидение,
Благословение
Нам ниспошли!
К благу стремление,
Счастье, смирение,
В скорби терпение
Дай на земли!

Надо сказать, что в гимне этом, как и во многих других стихотворениях Жуковского, ярко выразилась его религиозность, которая во второй половине жизни стала философией поэта, окончательно оформившись в мировоззрение. Но и с самого раннего детства Жуковский был натурой чувствительной: так, смерть близкой знакомой семьи, с одной стороны, заставила четырнадцатилетнего юношу задуматься о непрочности человеческой жизни, а с другой – искать смысл жизни, а позднее – и смысл творчества в сферах нематериальных. Вот, к примеру, его стихотворение 1815 года «Голос с того света»:

Не узнавай, куда я путь склонила,
В какой предел из мира перешла…
О друг, я все земное совершила;
Я на земле любила и жила.

Нашла ли их? Сбылись ли ожиданья?
Без страха верь; обмана сердцу нет;
Сбылося все; я в стороне свиданья;
И знаю здесь, сколь ваш прекрасен свет.

Друг, на земле великое не тщетно;
Будь тверд, а здесь тебе не изменят;
О милый, здесь не будет безответно
Ничто, ничто: ни мысль, ни вздох, ни взгляд.

Не унывай: минувшее с тобою;
Незрима я, но в мире мы одном;
Будь верен мне прекрасною душою;
Сверши один начатое вдвоем.

Считается, что причина столь меланхолического отношения к жизни коренится в обстоятельствах рождении и детства поэта Василия Жуковского, который был незаконнорожденным ребенком. Он родился 29 января (9 февраля) 1783 года, а родителям его были пленная турчанка Сальха и немолодой помещик Афанасий Бунин, у которого та служила. Согласно семейным преданиями, она была подарена Бунину одним из его крепостных, участвовавшем в русско-турецкой войне, по другим данным – была взята в плен майором Муфелем и отдана им же на воспитание тому же Бунину. При крещении получила имя Елизаветы Турчаниновой, служила нянькой при младших детях Бунина, а затем – экономкой в семье.

Мальчик по желанию отца был усыновлен его другом, жившем у Буниных на хлебах, обедневшим помещиком Андреем Жуковским. А вскоре, после смерти сразу нескольких законных детей Бунина, в том числе и единственного сына, его жена взяла на воспитание в семью маленького Василия. Более того, было сделано все, чтобы он еще в детстве получил дворянский титул: для этого в возрасте шести лет Жуковский был зачислен на воинскую службу и был произведен в прапорщики. Это и дало ему право получить дворянство, после чего в ноябре этого же года он был уволен со службы якобы «по прошению своему».

Очевидно, недостатка в возможностях для развития у Василия Жуковского не было: он рос в семье, получил образование, на равных общался с представителями высшего света, много читал. С 1797 по 1800 годы юноша провел в Благородном университетском пансионе в Москве, где стал первым председателем «Собрания воспитанников», который, в частности, выпускал собственный альманаха «Утренняя Заря». Однако по воспоминаниям современников, юного Жуковского угнетали обстоятельства собственного происхождения, ведь его мать, как ни была любима в семье, все же должна была прислугой.

Кроме того, с отцом он практически не общался, и, по сути, не знал его, а воспитанием мальчика занимались в основном женщины – мачеха, бабушка, старшие сестры. Настроения молодого Жуковского оказались близки развивавшемуся в тот период сентиментализму, которому присуще меланхолическое мировосприятие с его сетованиями на несправедливость окружающего мира и призывами жалеть всех обездоленных и страдающих. Например, в 1807 году в стихотворении Послание к Филалету он написал:

Считаю ль радости минувшего — как мало!
Нет! счастье к бытию меня не приучало;
Мой юношеский цвет без запаха отцвёл!..

Тем не менее, студенческая обстановка и юношеский энтузиазм в развернувшейся в тот период так называемой борьбе сентиментализма и классицизма проявили и другие качества Жуковского – прежде всего, это добродушие, иронию, способность откровенно и ясно выражать свою позицию. К примеру, в 1814 году им была написана довольно-таки смелая эпиграмма «Что такое закон?», актуальная, кстати, и сегодня:

Закон – на улице натянутый канат,
Чтоб останавливать прохожих средь дороги,
 Иль их сворачивать назад, или им путать ноги.
Но что ж? Напрасный труд! Никто назад нейдёт!
Никто и подождать не хочет!
Кто ростом мал – тот вниз проскочит,
А кто велик – перешагнёт!

Еще в пансионе Жуковский занялся переводами, прежде всего, немецкой романтической поэзией – и этим видом творчества поэт обогатил русскую литературу, поскольку познакомил читателей с самыми разными образцами мировой литературы. Белинский же, например, утверждал, что Шиллер «благодаря переводам Жуковского стал наш поэт, а немецкая поэзия нам родная». Кроме того, Жуковский впервые познакомил читателей и с русскими летописями, адаптировав их в форме так называемых «переложений».

Важным этапом в жизни Жуковского был период сотрудничества с «Вестником Европы», где с 1808 по 1809 он работал редактором. В эти годы он особенно внимательно следил за литературной критикой, а впоследствии и сам стал известным и влиятельным критиком. Своеобразным итогом творческой деятельности Жуковского периода с 1808 по 1814 годы стало издание «Стихотворения Василия Жуковского», включившего 80 произведений поэта.

В 1814 году императрица Мария Федоровна, впечатленная поэтическим посланием Жуковского к императору Александру, пожелала видеть поэта воспитателем царских наследников. К этому времени Василий Жуковский окончательно понял, что его ничего не держит в родном селе Мишенское, поскольку ему не суждена счастливая семейная жизнь. Дело в том, что он был влюблен в свою ученицу – племянницу Марию Протасову, и хотя чувства их были взаимны, мать девушки категорически отказывалась отдавать дочь за необеспеченного Жуковского, мотивируя отказ близкими родственными связями. Эти обстоятельства также повлияли на меланхолические нотки в творчестве поэта – как, к примеру, в стихотворении 1806 года «Песня»:

Когда я был любим, в восторгах, в наслажденье,
Как сон пленительный, вся жизнь моя текла.
Но я тобой забыт, – где счастья привиденье?
Ах! счастием моим любовь твоя была!

Когда я был любим, тобою вдохновенный,
Я пел, моя душа хвалой твоей жила.
Но я тобой забыт, погиб мой дар мгновенный:
Ах! Гением моим любовь твоя была!

Когда я был любим, дары благодеянья
В обитель нищеты рука моя несла.
Но я тобой забыт, нет в сердце состраданья!
Ах! благостью моей любовь твоя была!

В 1815 году Жуковский познакомился с лицеистом Александром Пушкиным, и с этих пор между поэтами не только зародилась крепкая дружба, но каждый из них оказывал влияние на творчество другого. Достаточно сказать, что первую свою балладу Пушкин написал под явным влиянием Жуковского, а позднее уже Жуковский сочинил ряд баллад, следуя творческому соревнованию с Пушкиным.

В 1816 году, когда Жуковский уже служил в качестве наставника императорских наследников, ему был назначен пожизненный пенсион. В 1818 году он был принят в члены Российской Академии. В период с 1819 по 1824 годы поэтом был создан ряд так называемых программных стихотворений, и в некоторых из них, кстати, появились образы, позднее заимствованные Пушкиным. Судите сами:

Я Музу юную, бывало,
Встречал в подлунной стороне,
И Вдохновение летало
С небес, незваное, ко мне;
На все земное наводило
Животворящий луч оно –
И для меня в то время было
Жизнь и Поэзия – одно.

Но дарователь песнопений
Меня давно не посещал;
Бывалых нет в душе видений,
И голос арфы замолчал.
Его желанного возврата
Дождаться ль мне когда опять?
Или навек моя утрата
И вечно арфе не звучать?

Но все, что от времен прекрасных,
Когда он мне доступен был,
Все, что от милых темных, ясных
Минувших дней я сохранил –
Цветы мечты уединенной
И жизни лучшие цветы, –
Кладу на твой алтарь священный,
О Гений чистой красоты!

Это стихотворение Жуковского написано 1824 году – за год до рождения пушкинского шедевра «Я помню чудное мгновенье». В этот же период Жуковский написал и стихотворение «Невыразимое», где изложил собственное понимание как творчества вообще, так и поэзии в частности:

Что наш язык земной пред дивною природой?
С какой небрежною и легкого свободой
Она рассыпала повсюду красоту
И разновидное с единством согласила!
Но где, какая кисть ее изобразила?
Едва-едва одну ее черту
С усилием поймать удастся вдохновенью...
Но льзя ли в мертвое живое передать?
Кто мог создание в словах пересоздать?
Невыразимое подвластно ль выраженью?..
Святые таинства, лишь сердце знает вас.
Не часто ли в величественный час
Вечернего земли преображенья,
Когда душа смятенная полна
Пророчеством великого виденья
И в беспредельное унесена, —
Спирается в груди болезненное чувство,
Хотим прекрасное в полете удержать,
Ненареченному хотим названье дать —
И обессиленно безмолвствует искусство?
…Горе; душа летит,
Все необъятное в единый вздох теснится,
И лишь молчание понятно говорит.

В годы службы Жуковского при дворе (а она длилась вплоть до 1841 года) поэт все больше становился сторонником монархии, и одной из составляющих этого мировоззрения была религиозность, которая с годами все более у Жуковского усиливалась. Это вызывало критику и недовольство со стороны так называемых прогрессивных представителей как литературной, так и светской общественности – мол, в творчестве поэт отказался от некоей борьбы.
Однако его собственная общественная и гражданская деятельность свидетельствовала об обратном: он не только воспитывал наследников престола в духе «просвещенной монархии», но сам подавал пример духовного просвещения. Так, несмотря на то, что Жуковский не одобрял действия декабристов, он всячески пытался помогать ссыльным, а также принимал участие в судьбе Лермонтова, Пушкина, Кольцова, участвовал в выкупе из крепостных Шевченко. Кроме того, постоянно сталкиваясь с произволом властей, неоднократно протестовал против этого в письмах к Николаю I и шефу III отделения Бенкендорфу.

В 1841 году в Германии Жуковский женился на Елизавете Рейтерн, дочери своего друга-художника, и прожил за границей вплоть до своей смерти: болезнь жены, рождение и воспитание детей – Александры и Павла, затем собственная болезнь не позволили ему вернуться на родину. Однако этот период был очень плодотворным: поэт много переводил, причем не только западную поэзию, но и, к примеру, отрывок «Наль и Дамаянти» из индийского эпоса «Махабхарата». Но главным трудом этого времени, без сомнения, стал перевод «Одиссеи» Гомера. Кроме этого, Жуковский писал критические и публицистические статьи, занимался с собственными детьми, для которых создал азбуку и писал стихи – к примеру, наполненное удивительной чистотой и верой стихотворение 1851 года «Жаворонок»:

На солнце тёмный лес зардел,
В долине пар белеет тонкий,
И песню раннюю запел
В лазури жаворонок звонкий.

Он голосисто с вышины
Поёт, на солнышке сверкая:
Весна пришла к нам молодая,
Я здесь пою приход весны.

Здесь так легко мне, так радушно,
Так беспредельно, так воздушно;
Весь божий мир здесь вижу я.
И славит бога песнь моя!

Произведения Василия Андреевича Жуковского по-прежнему публиковались в российских изданиях, в частности, в созданном Пушкиным «Современнике». 12 апреля 1852 года поэт скончался и был похоронен в Баден-Бадене. В августе того же года его прах был перевезен в Россию и предан земле в Петербурге рядом с могилой Карамзина.

Жизнь и творчество Василия Жуковского, на мой взгляд, могут служить прекрасным примером тому, что невзирая ни на обстоятельства, ни на мнения окружающих, можно мужественно следовать собственному предназначению. А в заключение хочется напомнить одну из поэтических миниатюр Жуковского, исполненных чистоты и духовной мудрости:

«Воспоминание»
О милых спутниках, которые наш свет
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: их НЕТ,
Но с благодарностию: БЫЛИ.

Виктория ФРОЛОВА