Пашка любил риск...

1.
Пашка любил риск. Ещё в самом ранам детстве, когда он видел в телепередачах смелых покорителей горных вершин, Пашка  подражая им, забирался на вершины самых высоких деревьев и ощущал ни с чем несравнимое чувство победы над своим страхом, над страхом высоты. Частенько такие эксперименты заканчивались переломами, больницей и мамиными слезами. С возрастом Пашка стал более осторожным, солидным, его уже не тянуло на подвиги,  как это было в детстве и юности. Сейчас Павел Александрович занимался бизнесом – этот жестокий мир признавал только сильных и смелых, риска и приключений было хоть отбавляй, но всё-таки жило в нем желание настоящего, не поддельного, не навороченного, точно выверенного и просчитанного риска. Хотелось настоящих приключений, мужских, честных, как у Высоцкого, в одной связке. Хотелось настоящей дружбы, без денег, без сфер влияния. Хотелось идти и знать, что в спину дышат не конкуренты, а нормальные пацаны, свои, проверенные, которым можно доверять, как себе.  Павел Александрович вел переговоры, зарабатывал деньги и «зависал»  в интернете под ником  СТ@лкер на молодежных форумах.  С  жадностью и завистью к этим молодым, по-настоящему не зависимым людям следил он за перепиской. Сколько появилось новых, хулиганских забав и по-взрослому сосредоточенных, продуманных экстремальных развлечений. Паркур, дайверы, диггеры… иностранные слова не конфликтовали с русской тоской по необычному, странному, запретному.
Дышать стало тяжело, страх давил на грудь,  казалось,  стены сужаются, проход становиться настолько мал, что кислород сейчас закончится.
-Без паники, спокойно, - твердил Пашка продираясь сквозь шкуродёр, - это иллюзия.  Всё хорошо. Ну, заблудился малость, найдут, на то и охрана у меня. Свет есть. Воды и еды на неделю, что ещё для счастья нужно? Тишина и покой!
Пашка прислонился к пыльной стене, стряхнул с кепки паутину, вытер лицо. Заброс прошёл удачно, а вот дальше началось черти что. Ракоходы, темнота, пыль, бесконечный лабиринт труб, бросало то в жар, то в холод, найти нужный проход не получалось. «Вот тебе и приключения», - усмехнулся Пашка.  Дыхание выровнялось, вернулось спокойствие, в голове перестало шуметь.
-И не из таких передряг выбирался! Сейчас главное решить – иду дальше или здесь сижу и жду помощи.
Паника и желание бежать сломя голову пропало, стены расступились, образовав вполне приличный туннель. Сориентироваться возможности не было, свет фонарика терялся метрах в трех, застревая в пыльной паутине. Вот именно эта грязная паутина клочками свисавшая со стен и была самым противным в Пашкином стремлении почувствовать себя диггером. В форуме писали, что здесь заблудился не один десяток смелых парней, прежде чем безопасный путь был найден. Сейчас, стоя в этом неприветливом месте Пашка мог поверить во что угодно. Казалось, что стены таят  в себе опасность, из-за поворота могли выскочить полуразумные крысы-мутанты, под ногами хрустели чьи-то необредшие покоя кости. Стало так муторно, что плюнув на всякую осторожность, Пашка встал и пошёл вперёд, разгребая паутину.
2.
Может ли музыка заменить в этой земной жизни всё: семью, дом, работу, друзей и знакомых, вечеринки и веселье, первый поцелуй и последний вздох? Может ли музыка стать религией, предметом обожания и поклонения? Для Ники музыка была всем. Иногда казалось, что она родилась в ласковых волнах музыки, звуки пронизали всё её тело, музыка звучала внутри, музыка шла от всех, от всего, всё пространство, вся вселенная соединялась в большом оркестре и исполняла, какое-то невероятное по красоте и слаженности произведение. Жаль, что человеческая жизнь мала и мы не сможем прослушать музыку вселенной полностью, нам остаётся только войти, влиться в общую симфонию  и исполнить свою короткую партию. В детстве Ника думала, что все люди слышат эту музыку, а потом, когда она выросла, стало ясно – таких людей нет, а музыка, что живет в ней всего лишь игра её воображения, прекрасная, совершенная, неповторимая игра. После окончания музыкальной школы Ника пыталась музыку, которою слышит, одеть в ноты и поселить на ниточках нотных тетрадей. Но толи действительно у неё не было выдающихся музыкальных способностей, как утверждали её педагоги, толи музыкальные инструменты были настолько бедны и ограниченны, что не могли передать музыку, бушующую внутри маленького, тщедушного, большеглазого ребёнка, толи Господь наградив её музыкой, не дал самого главного – умения раскрыть свой дар людям. Всё чаще Ника смотрела в наполненные мукой и состраданием глаза святых, всё чаще искала уединения в церковных стенах, всё чаще находила покой и умиротворение в молитвах. Тонкая, словно высохшая высокая фигурка молодой девушки в храме стала неотъемлемой частью его жизни. Господь смотрел  с икон и распятий, и Ника слышала музыку боли, веры и надежды на спасение. Только в храме музыка её души полно и естественно вливалась в окружение, только в стенах храма Ника ощущала радость приобщения к тайнам мироздания.
3.
-Ну, ****ец! – вырвалось у Пашки, и его возглас вспугнул темную фигуру у дальней стены, заметались тени, раздался испуганный женский вскрик, - ого, да ты ещё и живое, а ну, стоять! - Пашка побежал за темной фигурой в надежде, что сейчас она выведет его из лабиринта труб и проходов. Бежали не долго – стало ясно впереди тупик. Словно безумная серая летучая мышь тоненькая фигура металась по стенам, билась в тщетной попытке выбраться наружу.  Остановившись, Пашка  бросил  рюкзак на пол и тяжело плюхнулся рядом с ним. Теперь он уже видел, что перед ним молоденькая испуганная девушка.
-Диггер?- с надеждой спросил Пашка, когда девушка успокоилась, и села в углу, прижав колени к подбородку.
-Ника,- ответил из темноты красивый, хрипловатый  женский голос.
-Ясно. Заблудилась?
-Да.
-Давно?
-Не знаю… здесь темно…
-Ясно. Жрать наверно хочешь? - Пашка достал флягу с водой, хлеб, сухофрукты, шоколад. – Присоединяйся, я не жадный. – Сейчас, когда рядом оказался живой человек Пашка почувствовал себя сильным, уверенным, почти всемогущим. Запах хлеба наполнил этот закуток подземелья, и девушка судорожно сглотнув набежавшую слюну, шагнула к Пашке из темноты. «Послушница» - простонал про себя Пашка, - «не везёт, так не везёт»  Ну не одобрял он стремление молодёжи к религии, боялся религиозных фанатиков больше чем болельщиков ЦСКА, но сейчас не он выбирал попутчиков. Послушница робко опустилась на пыльный пол напротив Пашки и стала сверлить его большими темными глазами, словно увидела страшно интересного жука.
-Чего смотришь, ешь, уговаривать не буду, - буркнул Пашка.
Идти вдвоем было не страшно. Попутчица была тихой, не навязчивой, постоянно шептала молитвы, на вопросы отвечала односложно, засыпала свернувшись словно ребёнок в утробе матери, спала тихо как птичка, с расспросами не приставала, шла не скуля, не ноя, не пытаясь что-то изменить, доказать, сделать по своему. Вот эта её отрешенность, постоянное шептание молитв, взгляд, погруженный в себя, и раздражало Пашку.  Всё чаще ловил он себя на мысли, что хочет дать пендаля этой долговязой, какой-то неживой девке. Иди она впереди его – обязательно так бы и сделал. Усталость, серые стены, заканчивающиеся запасы воды и еды, тусклый свет фонарика угнетали психику. Сколько они бродят в темноте? День, два, неделю? Сколько ещё бродить осталось, да и выйдут ли они отсюда или останутся здесь навсегда? Неопределённость, накатывающее отчаяние и фанатично шепчущая молитвы Ника – раздражали Пашку. Вся Пашкина распрекрасная жизнь казалась ему теперь хмурым, мрачным бессмысленным блужданием в потёмках.
-Че ты всё шепчешь, как старуха? Чего ты ждешь? Сейчас, ага Господь прибежит, накормит тебя, напоит, на свет Божий выведет.
Ника продолжала шептать молитву, не обращая на Пашку внимания, словно его и вовсе не было.
-Я для тебя Бог, я, поняла? Я принёс тебе свет, еду, воду. Поняла? Я твой Бог, давай молись мне, - Пашку трясло от злости как в лихорадке. Он орал на Нику, срывая голос, схватил  за плечо, толкнул вниз. Ника упала на колени, но даже стоя на коленках, в пыли, продолжала молитву. Пашка бесновался, размахивал кулаками, угрожал, задавал Нике вопросы, сам отвечал на них и ещё больше злился. Ника закончила молитву, поднялась с колен, обошла Пашку и двинулась в абсолютной темноте дальше. От неожиданности Пашка замолчал – поступок Ники был хуже оскорблений, сильнее самого сильного удара. Сколько стоял так,  Пашка не знал.  Но когда очнулся, то рванул догонять  Нику. Пашке было стыдно за свой поступок, за свой срыв, но сделанного было  не вернуть. Вскоре он нагнал Нику, шёл за ней не решаясь заговорить. Ника шла легко, тихо, словно прислушиваясь к чему-то, идущего сзади Пашку она просто не замечала. Шли долго, очень долго, внезапно Ника остановилась и села на пол, сняла с головы платок, расстелила его и села, прижав колени к подбородку.
- Прости, я наверно устал, я не хотел, точно не хотел, это как-то само вышло.
Ника молчала.
- Думаешь выйдем? - спросил Пашка, и вздрогнул,  когда Ника вдруг посмотрела вполне «человеческими глазами»  и заговорила.
-Музыка. Слышишь, как звучит музыка? Весь наш мир – это музыка, а Бог он понимаешь как дирижер. Все вместе мы творим, создаем самое большое, самое красивое музыкальное произведение. В этом мире все звучит:  деревья, трава, вода, ветер, небо, звезды, галактики. Всё радуется жизни, радуется возможности петь, звучать и только  здесь всё не так. Здесь всё другое, неправильное. Здесь нет музыки, здесь нет Бога.
- А там? - спросил Пашка.
-Там свет, - ответила Ника и закрыла глаза. Усталость взяла своё, незаметно для себя Пашка тоже провалился в сон. Пробуждение было «слепым», уснув, он не выключил фонарь.
- Ну, вот и пришли. Да будет свет, сказал электрик и перерезал провода. Кончился свет. Будем сидеть и ждать помощи.
-Нельзя нам здесь сидеть. Плохо будет.
-Предлагаешь в темноте, как крысам шарахаться?
Идти в полной темноте, в неизвестность было страшно. Казалось пол то пропадает из под ног, то нарочно суётся под ноги. Ника шла так уверенно, словно видела в этой темноте и вела за руку Пашку, как  маленького мальчика торопящаяся на работу мамка. Пашка закрыл глаза, так идти было легче, словно играешь в жмурки, вот доиграешь и откроешь глаза.
«Психоз заразительная вещь» - подумал Пашка, когда услышал звуки. Где-то вдалеке раздавались нервные, тревожные звуки скрипки. Ника уже не шла, она бежала, буквально волоча Пашку за собой.
-Господи, Господи, помоги, - шептала Ника.
Неожиданно она остановилась. Пашка открыл глаза. В полумраке небольшого помещения  стоял скрипач, маленькая  девочка, погруженная в какую-то странную, рвущую душу и терзающую слух мелодию. Девочка неожиданно замирала, опустив смычок, а затем продолжала свою партию.  Всё это было нереально и страшно. Казалось позади девочки огромный невидимый оркестр. «Значит она первая скрипка, или как это у них называется?» - подумал Пашка, никогда в жизни не увлекавшийся «такой» музыкой. Как получалось у этого маленького человечка вот так, запросто стоять в пещере  и разгонять темноту? Исходил ли свет от неё или тому виной была музыка, а может смычек умел извлекать из струн этот странный, такой теплый свет? Может Ника знает ответ она же спец в музыке? 
-Ника?  Ника! Никааа!
-Первый, первый, мы его нашли, отбой. Как слышите, отбой.
15.11.2010.