Ольге и Елене

Ещё для Ольги и Елены,не все стихи я написал,
Я их с Италии моржовой,на синем катере примчал,
Мотор гремучий с борта свеся,ветрило шквалом наполня,
С горящей лысиною Жоржич;Блестела катерна броня,
Торпед атаки отражая,с немецких ботов пущенных,
Торпеды мчались,завывая,в морских волнах закрученных,
И рикошетили торпеды,в Россию,твердь преодолев,
Летели,тихо подвывая,схоронный,радостный напев,
И разорвались в Омутнинске,и всех клочками нас несло,
По всем планетам и вселенным,Морозова летит мурло,
И крышка черепа у Васьки,застряла в серых облаках,
Моя оторванная печень,прохожим путалась в ногах,
А мой обритый гладкий череп,с печальной думою внутри,
Несло по ветру и кружило,бия неровности Земли,
Мой череп Ольга изловила,мне лысину позолотила,
В него вкрутили девки лампу,на шест электрик насадил,
И на шесте вертелся череп,и всю округу осветил...
Да,знаю,муть пишу вам,девки,но не корите мя,-нельзя!
Меня вы,милые,простите,а коль помру,тогда,друзья,
Во мраморе и лазурите,в граните выбейте меня,
Меня поставьте вы на крышку,но нет,не гроба моего,
На башню нашу заводскую,и буду с высоты её,
Смотреть на Омутнинск,О!Как он!Мене при жизни надоел,
Ещё и после смерти если,глядеть заставят...Поседел,
Последний волос в моём теле...Херню каку-то мозг мой мелет...
Пишу такую ахинею,Есенин если б прочитал,
Он канделябр схватил бы медный,и мне по черепу бы дал...
Иду,букетами бросая,стихи по граду моему,
Весну зимой холодной славлю,Весною воспою зиму,
И я на этом гнусном свете,всю жизнь свой крест чугунный нёс,
На палисандровом кларнете,при свете бирюзовых звёзд,
Сижу на улице у пруда,низвергнув шляпу для монет,
и извлекаю из раструба,печальный Баховский сонет,
Вот кто-то тёмный мрачно кинул,копейку в головной убор,
Морозов стопку перца принял,пошёл куда-то,мухомор,
За ним я долго шлялся с шляпой,кларнетом спину доставал,
Морозов шёл,и ликом мятым,он цилиндрически кивал,
Всем повстречавшимся прохожим;начальница из фабрики,
Шла с ликом радостным,погожим,и нам не подала руки,
Листочком по ветру моталась,и вдруг снесло её во пруд,
Пожарные долго искали,во пруде исчезнувший труп,
Баграми всё дно отскоблили,и слёзы пожарные лили,
Но нет,не выдал гадкий пруд,начальницы утопшей труп...
На крыше загорало сено,что Васька накосил зимой,
Вот мимо дома он шагает,дорогой светлой и прямой,
Из-за плеча коса свисает,в зубах зажат блестящий серп,
Сейчас природе нанесёт он,весьма чувствительный ущерб!
О сёстры,меня не судите,вы строго,не умен я,ТУП,
Напялив зелёную шляпу,и тело засунув в тулуп,
Влачусь я на почту полночью,при свете обманной Луны,
В канаве лежат вурдалаки,их красные оки видны,
Резцы их рубином сверкают,голодная брызжет слюна,
Но я ведь с серебряной вилкой,и вилка им ясно видна,
И корчатся в зле вурдалаки,и с хрустом друг друга грызут,
А я же шагаю во мраке,и прямо на почту мой путь,
С канавы вервольф кверху взвился,но вилку во длани узрел,
Он в воздухе остановился,и он на глазах поседел,
Да-а,если бы не было вилки,лежал б на дороге скелет,
Лежал на дорожной развилке,обглоданный,много бы лет,
И дождь обмывал б мои кости,их ветер потом бы сушил,
А друг,что лежит на погосте,по мне бы в могилке грустил...
Но хрен те,упырь ты мой тощий,на всех мне на вас наплевать,
Хочу я,вмостив в кресло мощи,стихи подурнее писать,
Писать не желаю нормально,такие уж,видно,мозги,
Пишу я всегда аномально,чем больше шизичной лузги,
Погнутых гвоздей,битых склянок,напихано в стихоплетень,
Тем больше удовлетворяюсь,читая потом свою хрень...
О бедные головы ваши,садистки вам дланью пишу,
И вам пиитической каши,в лохани мозгов накрошу...
Сейчас вот сижу я в чулане,в спине с воткнутЫм топором,
А рядом мне на барабане,стучит головой рыжий гном,
И череп с глазниц мене светит,а рыжий гном исподтишка,
Косою в глазницу мне метит,не дрогнет у гада рука,
Топор,мне в хребтину воткнутый,цветами внезапно пророс,
Ромашками,флоксами,хреном,букетои алеющих роз,
Цветы нежно песни запели,и сладостен был лепый хор,
Будь благословен в моём теле,в горбину вонзённый топор!
Чу!Васька в чулан постучался,вонзён в его рёбра кинжал,
Кинжал в его рёбрах качался,и скверное что-то визжал,
А голову Васька под мышкой,десницею крепко держал,
И рот его челюстью-крышкой,мене что-то дикое ржал,
Нога вдруг в углу проявилась,к ноге ниткою обувной,
Башка моя с хрустом пришилась,с кривою ухмылкой дурной,
А туло по улицам рыщет,с одною ногой,без башки,
И что оно,сирое,ищет?Башку ль свою?Ловко прыжки,
Оно совершает во мраке,куда-то уныло бежит,
И воют во мраке собаки,и путь его к моргу лежит,
Ко моргу пришло,постучалось,врата не открыли ему,
И тулово дальше помчалось,на взращенных крыльях во тьму...