Он мне твердил, что не умеет петь...

Расплавленный асфальт взывал к недоброй воле,
Соседи поутру заслышали мой крик.
Кричала тетива, натянутая туго,
В кромешной тишине разорванной груди.
Я улетела в даль, я прорывалась к небу.
Обиженный двустволкой, не сумел стерпеть
И рухнул на пол, горько стягивая шмотку
С себя, он мне твердил, что не умеет петь.
Он рвался к тишине. Не знал он высших целей,
Не ведал почему горит в его груди.
Как маленький сучок с обрубленной головкой,
Он принимал гостей и весело скрипел.
Под ветром куполов, летящих вниз с обрыва,
Под золотом у рта, у каждого в мозгу
Я напивалась вдоволь. В долгую дорогу
Меня до моря света ткани провели
Из маминой утробы. Разные мы очень
На утомлённых водах маминой груди.
Колышется, и звон её наш не тревожит.
Бросай, дружок, копьё и друга обними.
Я уничтожу каждого, кто волю свою сломит.
Я уничтожу пыл, остаться без земли.
Куда ведёт нас рок, наверняка не знаю.
Но знаю навсегда, что ты умеешь петь.
Поэтому не надо, не ври ржаному хлебу,
Что будто ты не знаешь, что в мир сей принести,
Что будто ты не знаешь, чем сердце не болеет,
Что будто ты не знаешь, о ком оно болит,
Что будто ты не знаешь, какие совершенья,
Азартен донести, до неба донести.