***

Я возьму тебя за руку,
Так, словно это уже бывало
С нами, другими, на нездешних
Серебряных тропах молчанья.
Я нарушу этим касаньем робкий бег
Твоих девичьих бед и сомнений,
В том, что это имеет какой-нибудь смысл,
Ибо смысл – это камень могилы,
Под которым Бог скрыл нашу тайну…
Я войду под покров
Твоей первозданной печали,
Чтобы пить из ладоней твоих
Терпкий свет дурманящих звезд.
Я пойду с тобой вместе
По ступенькам пугливой тьмы
В заповедные дали
В долины безвременья,
Чтоб венчать наши тени

И в иступленной неистовой жажде
Исполниться сладости сочной
Поспорить со смертью



Стану ль небом ли рекою
Деревом или травой,
В жизни не найду покоя,
Не объятого тоской.
То тоска не снов, не яви,
Не изнанок бытия -
Нет, она смиренно славит
Мир - где ты, богов маня.
Ластятся немые боги
К звонкой, полой пустоте.
А мой голос за порогом
Кличет имена не те,
Он поёт, зовет явиться
Хочет опалить крыла
И под черным солнцем взвиться
Ибо ты ему мила.
Так живет до претворенья
В людях собственная смерть,
Так зачата жаждой пенья
Вся земная круговерть.
Средь имен в твоем лишь сладость
Обретут мои уста,
Неприкаянную радость
Ибо истина проста:
«Я люблю тебя», - что проще
Было б, если мы чисты?
Мы чисты, ведь так заносчив
Свет и белые листы



Мне с тобою говорить
Будто на воду смотреть,
Ты умеешь ворожить
Я умею тебя петь.
 
Ночь стоит за дверью
Сторожит нас.
 
Я возьму твою ладонь
Выпью из неё дурман.
Мир – бушующий огонь
Все иное лишь обман.
 
И колышут его волны
Наши души.
 
В нас довольно пустоты
Нам не нужно ничего.
Превратились я и ты
В первозданного
Кого-то одного.
 
Льёт луна свой свет
На его чело.
 
Только он единый,
Из небесной глины,
Скажет – «я люблю»
Всему, что видит.



Помню. Знаю. Всё уже случилось.
Всё сбылось. И внятен каждый вздох.
Троя пала. Храм разрушен,- мне не мнилась
Ты, в которой я себя сберёг!

Прах и семя, естества начала
Не восстали б в голосе моём
Вне тебя! Ты чутко отличала
Страсть от жалоб яростным огнём.

Что со смертью вровень не потщилось
Выстоять, то страстью обрелось, -
Кровь моя через миры струилась,
И чрез жалобы и плач к тебе влеклось

Вместе с нею все, что вожделело
Повторенья. Бытия примет.
Терпеливо, ты с улыбкою умела
Ужас приручить из тёмных клет.

Клетей крови. Божества печали.
Демонический, хвалебный древний Мир.
Мы в нём души обрели и потеряли;
Плоть, вино, и терпкий хлеб просвир

И невинность.. Только мне неведом
Грех страшней, чем дикий мой испуг
Сердца, за тобою в вечность следом
брошенного в беспредельный круг.

Все сбылось. Но редкое родилось…
как не оглянуться в пустоту?
Словно вор я отдаюсь тебе на милость,
И к тебе влекусь я как к кресту!


Она:  Можно жить и продавши душу,
Можно жить и с сердцем разбитым,
В этом мире, таком двояком,
Это маленькие потери.

Выбирай лишь места поглуше,
Где не будет тесно убитым.
И кричи, не умея плакать,
И молись, не умея верить.

Он : Можно жить и не знать, что дышишь,
И молиться, не веря в душу.
Можно всё, как слепой подкидыш,
Разделить на тепло и стужу.

А терять можно лишь однажды,
Даже то, что залогом было.
В этом мире убитый каждый.
Слышишь, смерть шевелится в жилах?




Милая, безответная, не вытравить этот озноб
Прессованный грунт небес давит на черный лоб   

Речами, ночами лунными достигли глухого дна
Чужая страшная тень у нас на двоих одна   

Руками, губами иссохшими ищем забвенья соски
Смертное молоко его вливаем себе в виски   

Снов, химер искушения больные поводыри
Мы языками вечности лижем алое тело зари   

Машины, колеса желания память срывают с петель
И на востоке сердца лютая воет метель   

Милая, безответная, не выправить этот ток
Каждый прибой весны исторгает из нас сок