От двери

Торопливо подбежав к двери и уцепившись за мягко прогибаемую ручку, она вывалилась на свет длинного коридора. Через несколько секунд ее положение тела сменило острый угол на угол прямой. Она остановилась, чтобы оглядеть двухкомнатный кабинет на предмет забытых вещей, включенных кнопок и оставленного беспорядка.
Листочки и ручки валялись там, где и положено. Папки, как и следовало, подпирали одна другую. Коробки с книгами проходу не мешали. Дуло. Хотя окно было закрыто.
Завидев на подоконнике крупную чашку, она скинула с запястья пухлую сумку и побежала вдоль коробок ей навстречу.
В чашке висел пакетик и плескалось немного чая. Она поморщилась и выбежала в смежную комнату, к раковине, запнувшись о коробки.
После промывки - в чашке остались темные круги. Ей было плевать.
Убрав чашку в шкаф и надев на руку сумку, она ринулась в путь. Распахнутая дверь почему-то вела в темноту.
На часах было ровно девять вечера.
Она замялась, потом нырнула обратно, потом снова вперед.
Вглядываясь в блики от окна в самом конце коридора, она судорожно поворачивала ключ в двери.
Ключ просился выпасть, но этого не случилось.
Закрыв дверь, она положила ключ в сумку и еще несколько секунд стояла в темноте, потом, будто бы по чьему-то велению, сорвалась и побежала вперёд быстро-быстро.
Шорохов не было, но и света ниоткуда не доносилось.
На участке конца коридора и поворота налево немного проступило свечение. Так как здесь было окно и, соответственно, фонари. За стеклом приглушенно грохотала стройка. Ей надо было пройти три лестничных пролета вверх.
В пролётах свет был. Но скорости она не убавила.
После трёх пролетов свет кончился. Верхний переход в другой корпус необходимо было совершить во тьме.  Во тьме, которую разрежал какой-то красный луч.
Она пробежала и луч.
Тяжеленная дверь впереди была закрыта. Хотя нет, просто тяжелая.
Она оказалась в стеклянном переходе, где только она и ночь, и огоньки. И сверление стройки. Тихое-тихое.
После перехода нужно было спуститься на три этажа вниз. Дальше пройти прямой чёрный коридор. 
Спустилась. Из-за двери с надписью «Оn air» раздался русский шансон. Она содрогнулась, обняла себя руками и улыбнулась куда-то в пол. «Хрустальная ваза, кайма золотая…»
Песенный хрип стал всё менее и менее слышен.
Она вошла в стеклянный переход. 
Со всех сторон ее облепляли ночные огни. Она подкинула сумку, висевшую на запястье, чуть повыше. Несколько секунд спустя, взялась кистью руки за самый низ шеи.
Приглушенный, но заполняющий свет был уже близок. Запахло жаркими батареями и хлебом. 
Проходя административный коридор с неизменной доской выдающихся выпускников, она заприметила, что последней лучшей у сценаристов была Литвинова. Даже на фото доски почетов, которое отдавало серостью, она казалось красивой.
В полусвете на жестком диванчике перед гардеробом, расположив локти на коленях, сидел парень. Она улыбнулась ему широкой улыбкой и резко поставила сумку на стойку, чтобы пройти вовнутрь без тяжести.
Столкнувшись лицом с парой чужих пальто, она нашла своё. Сняв волос с воротника, она втянула руки в теплые рукава прямо в гардеробе. Застегнуться, одеть шарф и берет она прошла к зеркалу.
Устраивая шарф у себя на груди, она повернула голову, чтобы вновь посмотреть в сторону сидящего парня и вновь улыбнуться.
Улыбнулась. Он ничего не ответил.
Проходя мимо, его лица она не узнала. Зато рядом с охраной прочитала объявление о том, что ее излюбленный спектакль стал открытием года по результатам какого-то интернет-голосования.
На проходной у пропускных автоматов горел зелёный свет.
Она достала из сумки ключ.
«Я сдаю», - негромко сказала она.
Мужчина с благородным лицом, сидящий от нее в двух метрах нога на ногу, не откликнулся.
Он серьезно и всепонимающе держал голову вбок и смотрел за тем, как в окошечке горящего экрана мистер Бин управляется с синей грелкой.
Лицо этого охранника сегодня показалось ей каким-то особенно приятным.
Увидев ее, мужчина стремительно подскочил  и медленно протянул: «Закончили?»
«Спасибо, спасибо!» - сказала она,  опустив ключ ровно в ладошку.
«До свидания!»
За ней поспешили выйти трое парней, включая сидящего у гардероба.

Отворив тяжеленную входную дверь, она решила ее попридержать, чтобы ребятам было полегче. Но они что-то замешлакались на охране, а выносить эту дверь долго она была не в силах.
Выйдя на снег, она улыбнулась.
Снег был и вверху, и внизу. И неизвестно, какой лучше. Казалось, что тот снег, который вверху, вылетал прямо из фонаря. Хотя ведь фонарь теплый, а снег холодный…
Парни тоже вышли на снег, но как-то мёрзло сжались и поплелись своей дорогой в ускоренном ритме.
Ей было не холодно.
Снег блестел, как что-то драгоценное. От воодушевления она чуть не поскользнулась.
Когда она зашла в магазин, у нее зазвонил телефон. Чтобы достать мобильный, она поставила сумку на лоток с мороженым.
- Здравствуйте, Ольга! Это Юрий Иванович! Не успели мы расстаться, как я Вам снова звоню!.. Вы знаете, я почувствовал некую потребность… Я хочу написать!.. Да! Я напишу! Ведь с человеком надо прощаться по-человечески, правда?  Он ведь был мне очень дорог… По-настоящему… Не знаю, почему я отказал Вам сегодня в просьбе – не понимаю. Я напишу. Не знаю пока, как и что…  Но напишу, напишу... Только, возможно, не к этой среде, а к следующей... Вы меня подождете… если что?
Она степенно почесывала лоб, то отодвигая берет вверх, то снова возвращая его  на место…
Из cтен пело: «Шёлковое сердце, Шё-ё-ёлко-во-е се-е-ерд-це…». А перед глазами повисли упакованные в плёнку колготки «Вика. 40 den. Грация. Красота и комфорт»...