Мария

Этому городу больше не нужен живой мессия,
Здесь весь ноябрь каблуками жидкую грязь месили,
Здесь серый асфальт, и небо давно не бывало синим:
Только блеклым, пустым, невнятным.
Здесь живут люди, которые вязнут в своих решениях,
Говорят о работе, машинах, вере, любви, траншеях,
Надевают галстуки, бабочки, петли себе на шею.
Ну, а я-то? Да, впрочем, я-то
Все время искал чьи-то волосы, губы, соски, ладони,
Видел в женщинах Еву, Лилит, но никогда Мадонну.
Я терялся в глазах их: простых, голубых, бездонных,
Беспросветных, пустых, усталых.
А Мария хранит прибрежные камешки в босоножках,
Каждую ночь достает свое сердце из теплых ножен,
Словно раньше нельзя было верить, а сегодня можно,
Но она все равно не стала.
Говорит, что волны кормят детей своих млечной пеной,
Представляет, как будет сына укачивать колыбельной
И боится увидеть, как занавеской кипенно-белой
На ладони ложится саван.
Завтра утром забудется все, о чем бы ни говорили,
Как мы вместе курили, плакали, пили, опять курили,
Как она сказала, что звать ее вовсе и не Мария,
А Марина или Оксана,
Что живет она в одной из обычных многоэтажек,
И муж у нее не плотник, а столяр, прораб, монтажник.
Дома стирка, борщи, сплошная рутина одна и та же:
Ни надежды, ни слез, ни прока.
Как потом она улыбалась, светлая и простая,
Говорила: еще немного - скоро весна настанет,
Но пока за окном сугробы, вокруг никаких проталин
И совсем никаких пророков.
А детей у нее не будет: ни сыновей, ни дочек,
Так говорят врачи - она это слышит и днем, и ночью.
К воскресенью почти доходит до ручки, до дна, до точки,
Бьется, мечется по кровати
Вместе с городом, которому не нужен живой мессия,
Где слишком много плакали, ждали, клялись, просили.
Я кладу на ее плечо свою голову, обессилев:
Хватит плакать, Мария, хватит...

И наутро серое небо становится ярко-синим.