Первый Голод по мотивам МТ. Осторожно, от 18 лет

Посвещается моему первому и последнему Сиру....
____________

- Двое суток без малейшего отдыха, последний раз кровь пила вообще чёрт знает когда, помню только что кошачью, гадость, фу! Мой Сир в подворотне поймал – показывал, как охотиться, когда совсем Голод припирает, мог бы и бомжа найти, сволочь! Я, конечно, сама хотела, чтоб обратили, но чёрт, неужели так трудно о потомке позаботиться, хотя бы пока не научится всему для выживания, как следует?! – рассуждала Ника, злобно сжимая кулачки, морща нос в попытке казаться свирепой, и чеканя каждый шаг так, что зубы лязгали и верхние клычки время от времени легонько впивались в нижнюю губу. 
– Вот пойду и ему назло поймаю сама какую ни будь пьянь, сил хватит, и притворяться что живая не надо – всё равно не заметит с перепоя, они все похотливые уроды, только дай грудь полапать, да в трусы залезть, а то что губы фиолетовые и сама холодная – без разницы, хотя ради приличия можно расстараться, всё таки на первом курсе Искусствоведческого факультета, эстетика должна быть во всём, как говорится, даже в кормлении малолетнего вампирёныша, - и немалым усилием Голодного организма она запустила естественные процессы жизнеобеспечения. Ей нравилось ощущать себя до поры до времени невинной жертвой, она наслаждалась этой игрой и своими навечно остановившимися 18-ю годами, по-юношески маленькой грудью, точёной фигуркой и вечным недоумением продавцов табачно-алкогольной продукции при предъявлении паспорта. Она умело пользовалась своим телом до Обращения, что бы сводить с ума несчастных женатых дядек в парках, идущих под ручку с увядающими жёнами и визжащими спиногрызами, а после Обращения – ощущение остановившегося биологического времени, Сила и Безнаказанность при соблюдении законов Маскарада – срывали в ней все внутренние рамки. Отказываться от разгульного образа обычной жизни она не собиралась, и удовольствиями разного сорта занимала свою Нежизнь, и похоти в ней отводилось не мало места.
- Тёмная подворотенка, какая прелесть, фонарь разбит, прямо как в кино про маньяков, везёт же мне сегодня, тёмная эстетика сама ищет меня, и творить её даже не надо – порадовалась Ника еле слышно, и во втором пролёте арки зашуршали чьи-то шаги.
- Делаем невинное личико, я возвращаюсь от подружки домой, мы с ней долго реферат писали вместе, ой я так боюсь, мне так страшно прямо – накручивала себе Ника, проникаясь даже жалостью к другой себе, воображаемой, что её сейчас может схватить страшный дядька и заставить сделать что-то ужасное, а низ живота тем временем наполнялся истомой и лёгкой дрожью, и в трусиках стало влажно….
- Девочка, а ты не боишься одна вот так вот ходить ночью по тёмным подворотням? – на предплечье сомкнулась сильная рука, и отпускать явно не собиралась.
- Чёрт, не самый слабый вариант, что ж, придётся повозиться….что бы удовольствие…. доставить….себе….- чувствуя, как разливается по еле тёплому телу адреналин, подумала Ника.
- Боюсь, дяденька, пустите меня, меня мама дома ждёт, она волноваться будет, мне нельзя тут, я тороплюсь…- выдавила она из себя испуганный сбивчивый лепет.
- Да ты холодная совсем, маленькая моя, девочка, иди-ка сюда, я тебя согрею, да не дёргайся ты, дурочка, и не вздумай кричать, целее будешь – Ника попыталась легонько дёрнуться в сторону, зная, что её рефлекторно схватят за плечи и попытаются зафиксировать за спиной руки. Вышел этот манёвр, впрочем, не в меру аккуратно, что заставило всё её нутро сладостно трепетать, ненадёжные верёвочки на плечах развязались, и обнажили нежную маленькую грудь. Прохладный сырой сквозняк заставил всё тело покрыться мурашками. Сведённые за спиной тонкие руки насильник потянул вверх, согнув девочку пополам, потом схватил её за густые волосы и резким движением поставил на колени. От возбуждения и терпимой боли соски стали совсем твёрдыми, остренькими, а в голове ритмично застучала кровь….
- А он умеет обращаться с девушками – саркастично подумала Ника, - всегда бы так везло – посмотрим, что у тебя с размерами, надеюсь не как в последний раз, даже смешно стало, еле удержалась, что бы не захихикать вслух. – Пряжка ремня лязгнула по воспалённому сознанию холодным звоном, и перед носом у неё расстегнулась ширинка. Ника из чувства долга перед вечной эстетикой скромно попыталась дёрнуться в сторону и встать с колен, но сильная рука тут же притянула её за волосы обратно, и  влепила ей увесистую пощёчину, от чего в глазах потемнело, не смотря на развивающееся понемногу ночное видение, и рот наполнился солёным вкусом собственной еле тёплой крови, а через секунду было уже не до этого, она еле успела раскрыть пошире рот и прикрыть клычки языком и губами, что бы не поранить раньше времени, и не напугать извращенца. Ритмичные движения и упирающийся в горло член быстро привели её в чувства, размер оказался и вправду не маленький, дышать стало трудно и из глаз потекли слёзы, слабо поблёскивая в тусклом вездесущем свете ночного города, проникающем везде и всюду, подглядывающем за всеми и застающим врасплох. Ника полностью прониклась ощущением невинной жертвы, пойманной и беззащитной, и слёзы, стекающие по личику (браво, даже не пришлось притворяться), усиливали ощущение своей “обречённости”. Она тихонько застонала вперемежку от страха и удовольствия, трудно было понять – чего же было больше, негромкие хлюпанья смазки, слёз и слюны в горле перемешивались с вырывающимися наружу эмоциями и сбивчивым быстрым дыханием над головой. А привкус собственной крови обострил Голод и здравый смысл потихоньку перестал властвовать над Никой.
Прошло всего-то минут пять с момента, как она зашла в подворотню, но за это время произошли такие метаморфозы, о которых трудно сказать словами – надо быть вампиром, что бы понять суть и глубину. Голод обретал власть, а это значило, что без жертв обойтись не удастся уже никак…. Это был лишь вопрос короткого времени…
- Не двигаться, Лейтенант Горохов, стоять, я сказал! – раздалось в начале арки, метрах в трёх от уголовно наказуемого действа. – Что, допрыгался, урод? Давно мы тебя ловим, сука, стой не рыпайся….девочка ты как, жива, идти можешь? – На лейтенанта смотрели два красных хищных зрачка, и в свете милицейского фораника Ника оскалила свои беленькие острые клыки, как обезумевший зверь, у которого увели добычу. Во взгляде не было ни капельки рассудка, изо рта стекали длинные нити слюны и смазки, надуваясь парусами между клычками от тяжёлого дыхания и глухих глубоких раскатов свирепого рычания. Всё тело её сжалось в напряжении, изящная фигурка превратилась в каменно-напряжённые рельефные мышечные изгибы, по ней можно было изучать анатомию, казалось она могла хрупкими пальчиками продрать асфальт, оставив глубокие борозды. Готовая к прыжку, она, не переставая скалиться, приняла звериную позу, лёгкое сиреневое платьице, совсем разорванное накануне, лохмотьями лежало рядом, а трусики были мокрыми от недавнего возбуждения совсем другого рода….
Насильник тем временем, наблюдая всю сцену, и видя застывший в глазах представителей власти ужас, и внимание Ники, безраздельно направленное на них, осторожно выдернул руку и полу плаща из рук лейтенанта, и медленно-медленно ретировался в ближайший двор.
- Чего стоишь, подмогу вызывай, Лёха, видишь она не в себе, да быстрее ты, ааааай, вот скотина, да что с ней, ****ь, она мне руку прокусила, вот дрянь, получай….-Лейтенант Горохов, что было сил, толкнул рванувшую на него Нику к стене, выхватил дубинку и со всего маху врезал ей по голове. Страх в нём возобладал над здравым ходом мыслей и протокольным решением ситуации. Видя, что девочка, отлетев в сторону, снова готовиться прыгнуть и вцепиться уже, чего доброго, в шею, он резким выпадом сбил её с ног, и заехал дубинкой по шее, и ещё раз, и ещё…
- Ты в своём уме, ты же её убьёшь, может она под наркотой какой была, говорят новое что-то нахимичили не так давно, нет точных сведений как действует, да уймись ты, всё, хватит, тебе что проблемы нужны? Ну цапнула, а может ей этот ублюдок что вколол тут, прежде чем трахнуть, кстати где он? Смылся, скотина, но ничего поймаем ещё, никуда он не денется. Да хватит я тебе говорю, оставь её, видишь не дёргается больше, бля, что-то она тихо слишком лежит, надо пульс проверить….нету….НЕТУ! АНДРЕЙ ТЫ ПРИДУРОК ДОЛБАНЫЙ, ты её грохнул тут в переулке тёмном, понимаешь ты, куда мы её теперь такую красивую денем, да на ней следы от сапог и дубинки, ****ь, это ж надо, и никакая самооборона при оказании сопротивления тебя не спасёт, она ж ребёнок ещё, и меня вместе с тобой засудят! Надо что-то делать, пока не приехали ребята, что б без шума лишнего, у меня парнишка знакомый есть, в морге работает, шизофреник долбанный, я его прикрывал не раз, теперь пусть расплачивается, сегодня как раз его смена, оформим как глухарь, может он что нахимичит с ней, чтоб не узнали, не нашли. Вон кстати тряпьё её, повезло как – паспорт при себе, ох, 18 есть, совершеннолетняя, слава богу, так, звони отбой нашим, повезём в морг, а я сейчас обо всём договорюсь… 

“ЖИВОЙ УГОЛОК” гласила цветастая надпись на картонке над головой.
- Юмористы хреновы – в который раз за сегодняшнюю смену хмыкнул Дима, в недавнем прошлом ещё практикант, а нынче “новобранец” патологоанатомического отделения, снял со спинки стула белый халат и накинул его на плечи. Бросив беглый взгляд на голубую клеёнчатую занавеску, отделявшую небольшое пространство около выхода, со столом и парой стульев, от основного рабочего помещения, он прислушался – нет ли кого в коридоре, проверил хорошо ли заперта дверь, и от осознания происходящего по телу пошло сладостное возбуждение. 
- Сегодня, кажется, удачный вечер выдался, привезли как раз молоденькую, и не малолетка вроде, докапываться не станут, Алексей Викторович обещал и подсобить ещё, с маленькими в наше отделение, если с этой оформимся без шумихи, да и вообще менты предпочтут дело это закрыть поскорее – сами ведь грохнули, во идиоты, впрочем, спасибо им – оптимистично подумал он – надо выкатить её из холодильника сюда, буду я ещё свой инструмент морозить, главное не шуметь – рассуждал он тихонько вслух, что бы унять нервную дрожь, а тем временем по его лицу расползалась пошлая небритая улыбка.
Пройдя за занавеску Дима оказался в просторном зале, тускло освещённом четырьмя лампочками, висящими под самым потолком на дряхлых проводах. Нижний свет включать он не стал. Ботинки при каждом шаге клацали по кафельному полу, отдаваясь гулким эхо, небрежно расстёгнутый халат пару раз проскользил полой по металлическим столам, на которых должно проводить вскрытия, ощущение запретного и сама атмосфера навеяли ему воспоминания о “докторше-убийце” из фильма “Убить Билла”, и он начал тихонько насвистывать известную мелодию. Подойдя к другому концу зала, он открыл дверь и осторожно вкатил стол, на котором собирался разместить привезённую, и явно уже остывшую леди лет 18-ти. Выдвинув нужный ящик холодильной камеры он аккуратно водрузил миловидную девчушку с отменной фигуркой на холодный металлически стол, и повёз её обратно в основное помещение. Эрекции ждать не пришлось, на каждом перепаде между плитами пола колёсики немножко проваливались, стол дёргался, и прекрасное холодненькое голое тельце девчушки на нём оживало на секунду как бы нервной возбуждённой дрожью. Не собираясь терпеть давления тесных нынче брюк, Дима медленно, смакуя момент, расстегнул ремень, ширинку, приспустил трусы и вынул член, напряжённый, с туго натянутой кожей и рельефно набухшими венами. Девочка на столе была воистину прекрасна, аккуратные черты лица, чуть заострённые по понятной причине, такая чистая бледная-бледная, почти прозрачная бархатная кожа – он протянул руку и провёл по её ключицам, по груди, затем по животику до пупка, плавно скользнул между ножек и провёл средним пальцем по аккуратно побритому лобку, половым губам и клитору.
- А вот внутрь полезет другой палец – прошептал он, возбуждённо сглатывая. Выражение лица девочки было очень сосредоточенное и даже немного агрессивное, прядь волос на затылке слиплась от крови, губа была разбита, а на шее виднелись несколько гематом, странным образом не почерневших до сих пор, впрочем, Диме было уже не до анатомических изысканий, по головке члена стекала маленькая прозрачная капелька, ему не терпелось войти в неё, такую беззащитную, почти живую, фантазия не совсем здорового, и время от времени палящегося молодого патологоанатома, прикрываемого влиятельным двоюродным дядей из милиции, разыгралась не на шутку. Он закатил стол в боковую комнатку, где хранились рабочие инструменты, запасные лампы для нижнего освещения, и прочие необходимые вещи, прикрыл за собой дверь, и стянул брюки. Пододвинув девочку поближе к краю стола, он аккуратно разместил её ножки на тумбе сзади, что бы они не болтались, всё таки всё приходит с опытом, а пока надо что бы всё было красиво. Достав из кармана халата заранее припасённую смазку, он выдавил немного на ладонь и растёр по члену, влажные прикосновения и поглаживания отдались сладким нытьём во всём теле. Он нанёс немного смазки на пальцы и ввёл их девочке внутрь, размазав остатки по малым половым губам. Движения были выдержанно плавными. Поправив узкие очки, он медленно провёл членом по внутренней стороне её бёдер, раздвинутые ножки слегка разошлись в стороны, придержав их, он упёрся головкой члена в сжатое желанное отверстие, и после лёгкого усилия плавно скользнул внутрь. Разгорячённый здоровый организм остро почувствовал контраст с холодным влагалищем, оно было сужено и слегка напряжено, как будто накануне смерти девочка была сильно возбуждена, а естественной смазки внутри оказалось не так мало, как он мог себе представить, с учётом того, что за пару минут до смерти её насиловал в рот какой-то ублюдок в тёмной подворотне, как ему сказал дядя Лёша. Сделав несколько плавных движений, ни о какой выдержке и эстетике, и уж тем более о дяде Лёше и маньяках, мыслей не осталось, в голове пылал пожар, сердцебиение усилилось в разы, кровь пульсировала в висках, ноги становились ватными от удовольствия на грани фантастики, он чувствовал себя самым безнаказанным и ужасным извращенцем, грязным, низким, отвратительным, конченым ублюдком. Не задумываясь о конспирации и тишине он крепко схватил девочку за упругие ягодицы и дёрнул на себя, представляя как глубоко насаживает её на свой член, как насаживали ведем на кол. Ноги девочки  дёрнулись от этого жеста, скинув с тумбы металлический поднос для хирургических приборов, раздалось громкое лязганье металла по кафельному полу, но юный патологоанатом уже отключился от внешнего мира настолько, что не мог остановиться, он конвульсивно двигался, наблюдая как ритмично дёргается маленькая аккуратная грудь, ощущая, что вот-вот кончит, он запрокинул голову, и, вдруг, почувствовал, что мышцы влагалища стали сокращаться сами собой. Посмотрев на девочку, он в изумлении увидел, что соски её стали твёрдыми. Через секунду холодные тонкие пальчики обвили его запястья, а за тем последовал долгий голодный хищный взгляд, перемешанный с возбуждением отнюдь не аппетита. 
В области сердца что-то больно-больно защемило, перед глазами почернело, воздуха стало мало, и сознание в первый и последний раз покинуло молодого человека. Так и осев на пол, со спущенными штанами и большим, готовым извергнуть сперму, членом, он в последний раз конвульсивно вдохнул воздух, и погрузился в созерцание вечности, сквозь нелепо съехавшие набок очки.
Ника же тем временем судорожно начала соображать, что же случилось, придя в себя после ментовской дубинки, она поняла, что в отключке, не стимулируя внешних признаков жизни, была принята за мертвеца, кем, по сути своей и являлась, и что её решили сбагрить  куда подальше, а этот неудавшийся юный некрофил, да будет земля ему пухом – весьма сносный обед, наконец-таки людская кровь, и пока ещё тёплая. Спрыгнув со стола, она подошла к несчастному пареньку, уселась рядом с ним на корточки, лизнула разок, сохранивший стойкую эрекцию член, и усмехнулась про себя – Везёт же мне сегодня на размерчики. – За этим последовала заслуженная кормёжка. Ника ласково отвела в сторону голову парня, и вонзила в ещё тёплую артерию свои острые клыки, ощущая как желудок наполняется свежей-свежей тёплой, вкусной, густой, в меру липкой людской кровью….
….Тихо приземлившись на задний двор сего чудесного заведения, то ли разового общепита, то ли морга, Ника запахнула белый докторский халатик, взглянула ещё раз в раскрытую на третьем этаже форточку, и ловко перемахнув через высокий забор одним сильным прыжком, слизывая с губ солёную кровь, медленно побрела в своё логово к Сиру, что бы склонить колени и отчитаться о первой самостоятельной кормёжке....