Туман

Вот уже неделю, как над городом опустился густой туман,
Он обволок вязкой своей паутиной дома благородных сэров и дам.
Клубится изменчиво, словно турок породистый курит хмельной кальян,
Где-то в Стамбуле, в борделе, в котором не воздух, сплошной дурман. Ах, дивный туман.

Вот уже неделю, как в городе будто чума, город будто сошел с ума.
Люди больше не бегают, не снуют туда-сюда, по делам.
Улицы пусты, если не сказать, пустынны, все попрятались по домам.
Стыд и срам. Перепуганы все и озлобленны все. Ах, дивный туман.

Вот уже неделю, как в городе, в одной обычной квартире, в обычном хрущевском доме,
Стоящем в обычном микрорайоне, витают совсем непростые мысли. Под потолком. По стенам зависли.
А обладатель их лежит себе ничком, рот слегка приоткрыв. Глаза в пустоту
Раскрыты,  губы в крови, разбиты, ноги и руки свело так, что невмоготу.

Вот уже неделю, как этот несносный мальчишка лежит себе в одиночку,
Свернулся комочком-клубочком, а взгляд просверлил уже точку в стене, прямо под потолком.
И так на кровати верхом, в позе мученика, руки на груди свернув в молельном жесте,
Постоянно в одном положении, на одном месте. Он скулит, а нутро кричит о протесте.

Вот уже неделю, как он сильно пьян, не вином, не опием, но каким-то иным надгробием.
Оно не манит, претит, но пьянит, да так, что он безудержно пьян: в глазах поволока, там же
Тапо-лока или Сатья-лока, в общем, что-то видно, но плохо, как скопления тока.
А на сердце девушки пляшут канкан, умиление на лицах натянуто, и в душе все тоже натянуто, словно буря, шторм, гром, ураган. Или самообман.
Ах, чудесный туман…