Предисловие

Светало, было около 4-х часов утра. Серебряные и ароматные, нити майского рассвета обволакивали высотки и уносившие вдаль автострады; сворачиваясь в клубки, катились по тротуарам и плескались в лужах позавчерашнего дождя. Шелест машин, шепот станций метро и остановок, сонно-просыпающийся шорох наполняли воздух. Ощущались в нем и радость жизнь, и начало новой дороги, и весенне солнце, переполнявшее душу восторгом. «Город вокруг, сзади, сверху, внутри, в каждой частичке тела», - думала Ася, вдыхая полной грудью, давая легким наполниться воздухом, пестрящим запахами мегаполиса. Посмотрев на темный зеркальный экран сотового, большим пальцем нажала оранжевую кнопку с боку - на экране высветились три цифры: 3:57.
«Итак.... , - Ася на мгновенье запнулась, мысли сбились беспорядочной кучкой пугливых овечек, - как банально всё это звучит, банально до тошноты, - подумала она про себя, лишь только мысли снова пустились одна за одной прыгать через плетеную изгородь, - но не передать, как захватывает дух эта новая жизнь, которая уже далеко не так нова, как я всё ещё думаю». Новизна, или её осознание, ощущалась в полной мере только сейчас, спустя почти год. «Что-то есть во всех этих закатах-рассветах, встречах-расставаниях. Странно, что именно эти моменты так глубоко волнуют человеческое существо. Или … или это просто в нас есть что-то такое, что называется душой. Странно, но это так реально, ре — аль - но, - Ася немного посмаковала слово на языке, оно скользило сладким вишнево-яблочным леденцом; затем снова дала волю овечкам - У «думания» про себя один недостаток: нельзя выделить слово, интонацией или как-то там еще способом, курсивом, например...» Снова закружились вокруг нити рассвета, снова заскользили по автострадам и по крышам высоток, снова замелькала панорама людей, домов, окон трамваев... Сплетаясь все гуще и гуще, серебряные нити давали плоть новому, рождающемуся дню, делали мечты явью, и вот — их уже почти можно было потрогать.
Где-то не очень далеко заскрипели тормоза, запела синим голосом «мигалка» важной птицы. Сентиментальность прежних мыслей задохнулась, растаяв в выхлопных газах. Ася словно глотнула холодной воды:
«Господи, ну куда же это меня опять занесло?! Куда же занесло-то опять, а?! Вечно, вечно все в моей жизни не как у людей, у нормальных людей! Это точно, если я есть в классе, в команде, в комнате, в группе - то все эти, чтоб их, социальные институты сразу, просто немедленно приобретают статус "ненормальных"  и...»
-Ася! - позвал голос, («какой-то архетипичный», - подумала Ася), до боли знакомый.
Она обернулась. Прямо за ней стоял Риккардо: тот, к кому её чувства прошли долгий путь от недоверия и страха до любви или даже чего-то более возвышенного - некой душевной привязанности, близости сердец. Он улыбался.
-Что, что опять вы находите во мне смешного? - тоже улыбаясь, спросила Ася, выразившись «ненормально» даже для себя самой, - почему Вы улыбаетесь?
Даже через столько минут, часов и недель она не могла заставить себя называть его на ты. Или просто не хотела, не хотела, чтобы исчез налет новизны, ощущение восторга от нового, неизведанного, предстоящего. Наверное, слово «ты» ничего бы принципиально не изменило: внутри он всегда бы остался для нее на Вы.
-Почему опять "вы"?! Мне кажется, или мы договорились на этот счет?! - его улыбка оставалась как и мгновенье назад - отеческой, что ли, она не могла точно определить, какой.
Несколько мгновений она просто смотрела в ответ, даже не пытаясь подобрать слов, не давая воли мыслям.
"Боже, не могу найти отмазки, надо что-то срочно придумывать, да ну её в баню - судорожно, если возможно описать мыслительный процесс именно этим словом, соображала Ася, - я дура,», - подытожила она, перебрав все возможные варианты более или менее адекватного ответа и не найдя ничего подходящего.
-О чем можно думать в такую минуту? - в глазах Рика, в уголках губ появилось еле заметное усиленное внимание, удивление, капля напряжения.

Напрягся и город вокруг: резче и отчётливей зазвучали голоса машин и трамваев, прояснилось изображение, а ощущение стало тоньше и чувствительней. Почти осязаемая плоть дня начинала приобретать форму, затвердевала буквально на глазах. Уже плескались в пламени оранжевых лучей купола собора и башенки Кремля, и брызги уже долетали до окон пониже и тёмных уголков. Небосвод приобретал глубину, мир становился объёмней.

-Японцы часто говорят, что не понимают, как американцы могут одновременно говорить и думать, - Ася пошла своим излюбленным путем: цитированием всего, что попадалось под руку: Гарри Поттера, Толстого, Шекспира, знакомого дворового мальчишки...
Риккардо от души рассмеялся:
-Это верно! Но не будем менять тему разговора — о чём ты думала и думаешь даже в этот самый момент? Не пройдет и минуты, чтобы меня не удивляли ты, твои слова, твои действия или все это вместе! Всё, что каким-то образом связано с тобой, носит непременно оттенок какой-то.. не уверен, как выразить мысль точнее...
-Ненормальности?
Снова смех:
-Точно! Знаешь, просто побоялся использовать именно это слово, - он спокойно улыбнулся,  - но я бы лучше сказал — необычности.
-Ничего, ненормальность вполне подходит. Да-а-а, видимо, это мой рок. Я не страдаю, хотя.
- Хотя порой выражаешься довольно странно с точки зрения русского языка. Это жуткая смесь грамматик всех известных и неизвестных тебе языков!
- Да уж кто бы говорил насчет грамматики! И к тому же, всего лишь 2-х! Французский не в счет, je ne peut pas parler le Francais bien!
-Tu peut bien sur, mais tu ne veut pas!
-Да бросьте уже! Слово «учёба» вызывает у меня ассоциации на некоторые неприятные физиологические реакции!
Он просто смотрел, слушал и улыбался. Ничего не говорил, не возражал, не советовал - ничего. Но само его молчание наполняло тишину и пространство вокруг, и Ася это чувствовала ... чувствовала душой.
Она набралась смелости и посмотрела ему в глаза, в металлически серые глаза с темным, цвета грозовых туч ободком. Теперь он внимательно изучал её. И видел наивное, в данную минуту, полное оптимизма существо, открытое жизни во всех ее проявлениях. Но больше того, он видел крыло судьбы над ней - таинственным образом она выходила из всех переделок, судьба задавала ей трепки, но не оставляла на ней и следа. Может, именно так и выглядят счастливые люди? Он не знал, не был уверен. Да и как можно быть уверенным в жизни, что это вообще за чувство такое, уверенность? Такие понятия, как уверенность, добро и еще много других, явно не земного происхождения. Как можно было придумать то, чего не существовало и никогда не могло существовать? Человечеству кто-то должен был их подсказать! Человек уже давно не создаёт ничего принципиального нового: все слова уже записаны в газетах, объявлениях, книгах, наконец, все мысли уже сказаны, все  цветовые комбинации использованы. Но каждый раз кажутся новыми....
Чуть ослабли напряженные нити раннего майского рассвета. Тёплые брызги ярко-оранжевого солнца уже долетали и до двух фигурок у парапета, двух тёмных силуэтов в этом светлом утреннем мире. Рассвет таял, рассыпался пылью асфальтовых тротуаров, увязал в урнах, полных вчерашнего мусора, тонул в лужицах, сохраняясь лишь в отражениях светло-голубого неба цвета коттон-кэнди. Нити рвались одна за другой, волшебство исчезало на глазах.
В три с половиной шага Ася подошла к парапету, посмотрела в воду: темная волнистая поверхность отражала её лицо, высокую прическу, завитые локоны, спадавшие на лицо. Что-то холодное было в этой воде в середине мая, что-то почти сентябрьское. Словно взялся зимой за холодный металлический поручень. Словно наступил на мокрый пол. Словно кошка наследила грязной лапой.

Просто в утренний город вернулась реальность: пропали обаяние и магия ночи, исчезло чудесное колдовство рассвета, обычный вторник обычной недели, безнадёга-точка-ру. Просто город снова стал самим собой, снял маски карнавала ночи.

-Не хочу снова сентябрь, снова осень, снова учебный год, не хочу! - она повернулась к Риккардо. Он внимательно, с улыбкой слушал ее, но молчал.
-Это похоже на мазохизм  - я хочу осень, очень-очень и до истерики не хочу!
-Нет, послушай, я не верю свои глазам и ушам! Полчаса назад ты официально стала хозяйкой крупной корпорации, а ты думаешь о предстоящей осени!
-Корпорация типа подчиняется мне, а вот осень не фига, она будет, в любом случае, и меня не спросит!
Он тоже подошел к парапету, встал рядом, оперся о каменный бортик, вдохнул московский воздух раннего утра. Она сделал тоже самое, ей казалось, что её душа переполняется, как воздушный шарик! Прежде, приезжая в Москву, она всегда необъяснимо чувствовала, что этот город — её, её собственный, родной. Интуиция говорила ей, что пусть она выросла не здесь, но это место создано для неё. И вот она здесь. Не так, как хотелось бы, не так, как планировалось, но все же она здесь. Она счастлива? Да, возможно. Нет, черт, он по-настоящему счастлива.
-Ты счастлива? - спросил Риккардо, читая её мысли и чувствуя, что кто-то должен сделать этот шаг, раньше или позже, теперь или потом.
-Да, -она ответила не задумываясь, ясно и четко, как отвечала на экзамене. Но серая вода холодным влажным воздухом напитала волшебный шарик души, он намок, словно сделанный из ваты, и медленно начал спускаться вниз, на асфальт, в будни. Вот он уже задевает асфальт, и вот он катится под колёса машины с синей громкоголосой бестактной мигалкой.  Риккардо словно видел все противоречия, переполнявшие ее душу.
-Ты делала все правильно, не было другого пути, друго выбора. Твой выбор был идеален, - говоря это, Риккардо сам не был до конца уверен, правильно ли он говорил, на самом ли деле он так думал, или снова его мысли попадали в плен ситуации, обстоятельствам...
-Нет, он был, выбор, выбор был всегда, он есть даже сейчас, - при этих словах она ощутила, что одна из нитей рассвета порвалась прямо между ней и Риккардо, ударила по лицу, больно до слёз, как бъёт струна гитары, рвущаяся от неопытных рук новичка. Но проглотив первую слезу, она продолжала:
- Я делала тот выбор, который был легче; шла путем, который не требовал усилий. Я … я делала, как все...
-Ася, ты знаешь прекрасно, что ты не права. То, что сделала ты, требует огромных усилий, как физических, так и душевных. Но я знаю тебя, у тебя очень сильный..ммм... дух, сила воли. Ты та, кто ты есть, и никто не сможет ничего поделать с этим...
-Но я могла поступить и иначе.
-И чего бы ты добилась? Ты бы никого не сделала счастливее.
-Но они и сейчас несчастны!
-Было бы хуже...
Ретроспективная угроза? - она прервала его, шарик души, чудом избежав колес первый раз, быстро как никогда катился прочь по дороге, и снова запела «мигалка». Он сделал паузу, вдохнул, но не выдохнул сразу, чуть подождал и продолжил:
Ты смогла бы бороться с собой? Не отвечай, я знаю, что смогла бы, но стоило бы это подобной жертвы?
-А та жертва, которую я принесла?
-Помнишь рассказ Сомерсета Моэма "A friend in need"?
-Господи, не обязательно быть таким циником! В такие моменты, когда я понимаю суть человека — эгоистичного, слабовольного существа, мне хочется покончить просто с собой,. От бессилия...от осознания того, что я не могу изменить мир, что я даже не в состоянии изменить своё мировоззрение... Это не то, чему учат книги, мораль, совесть! Есть, есть третий путь, но... я его почему-то не вижу.
-Третьего пути нет. Это сказки.
-Почему, почему никто не сказал мне в самом начале, что все будет не так, по-другому, что все, чему учат - ложь и неправда, сказки для детей, что ТАК никогда не будет??
-Это жизнь, Ася, и..
-Но те, кто писали эти книги, писали с жизни...
-Нет. Это горькая правда, но нет.
-Я не могу принять себя, принять то, что я сделала. Это.. это неправильно. Но я не знаю, как по-другому.
Он подошел к ней, обнял за плечи.
-Ты замерзла.
-Нет .., - она скинула его руки, он обнял снова, на этот раз крепче.
-Я не спрашивал, констатировал факт.

Последние усилие — и распавшиеся было нити рассвета собрались, свились в плотную сеть — и родился день, залитый оранжевым светом и синими песнями мигалок, но розовый ванильный рассвет продолжал отражать в глазах Аси, остался в Москве-реке перед ней, остался на тонированных стёклах машин у неё за спиной.

Ася пожала плечами, ничего не ответив. Она смотрела на Кремль, на золотой купол собора, на то, как новое солнце разбрасывало мириады бликов. Она слышала шелест первых, или никогда не спящих, машин по асфальтовым автострадам, чувствовала ритм просыпающегося города, ее родного города, родного ее душе, всему ее существу, чувствовала будущую жару, вспоминала то.. то утро. Она не смогла подобрать прилагательного, то утро, оно не было ужасным, роковым или каким-то там еще. В то утро она вернулась на родину, к себе. Она уже дорого за все заплатила, но знала, что жизнь потребует еще. Она не смогла сдержать слез.
Риккардо повернул ее к себе, указательным пальцем поднял ее мордашку, заглянул в душу:
-Котенок, не стоит, поверь мне. Это прекрасное утро, прекрасный рассвет, новый, свежий, твой. Не плачь.
Она порывисто, глубоко вздохнула, опустила глаза, подняла их снова и... почувствовала его губы на своих.