Всё! Наконец домой вернуться...

 


*  *  * 


Всё! Наконец домой вернуться
с тропы бродяжьей и случайной,
линялым усом окунуться
в расплав крепчайшей гущи чайной.
Лаская груз фамильной чашки,
под перезвоны разговора
кольнуть клыком, чуть одичавшим,
глазурь забытого фарфора...

Как дышат разноцветной плотью
на книжных полках царства граций!
Как плавно складни переплётов
тебе навстречу отворятся!
Как страстно вскрикнет половица
древесным плетивом волокон,
и озарится гладь страницы
кошачьим оком, спектром окон!


И, дрогнув эхом, повернётся
иною ипостасью время.
И ось пространства чуть качнётся...
А надо всем и надо всеми -
щемящий свет дочерней тайны,
свеченье детской млечной кожи,
глаза, что всё необычайней,
всё больше на твои похожи...




*  *  *


Живому - детское движенье,
пунцовый капельный набег
на кольчатое окруженье,
на мёртвый ассирийский век.
Живому - краткое старанье:
тому, кто сплющил города,
послать не перстень, но признанье
о неподдельности стыда.

Когда высокий воздух отнят,
грядёт плоскоголовый суд.
О будущем лишь камни помнят
и больно - на раскол - поют.
Живому остаётся мало.
Прощален времени мотив.
Но в небе кратко промерцало -
и кто-то под камнями жив...