Памяти Учителя

Это стихотворение написано к традиционной, ежегодной встрече одноклассников в 2010 году и посвящено светлой памяти Сурина Михаила Николаевича - настоящего Учителя и Человека.


Седая бородка, кудри седые,
Глаза внимательные, голубые.
Сей человек хорошо вам знаком,
Давайте сегодня здесь вспомним о нём.
Припомним его тосты и речи,
Наши январские, школьные встречи,
Когда собираемся мы тесным кругом,
Чтоб пообщаться немного друг с другом.
Какие для нас находил он слова,
Когда мы слетались отставив дела.
Ребята, как всеми он нами гордился,
Как крепко и тесно с нами сдружился.
Мы юность свою вместе с ним вспоминали,
Делились и радостью с ним и печалью.
О школе, о жизни всерьёз говорили,
Грустили немного, смеялись, шутили.
Нам хорошо и ему было тоже,
С годами общенье в цене всё дороже.
Прекрасный оратор и собеседник,
Кладезь ума, мудрости заповедник.
Михаил Николаевича так всегда ждали,
Звонили, особо его приглашали,
И он никогда встречи не пропускал,
К школе родной каждый год  приезжал.
Такая традиция из года в год,
Но больше, увы, Сурин к нам не придёт.
Старший товарищ, учитель, наставник,
Художник, мыслитель, наш математик,
С заглавной, с большой самой буквы,
Мы все его школы, ребята, продукты,
Он так нас учил вдохновенно, умело,
Сдавали мы в ВУЗ математику смело,
Но сколько на то он угробил здоровья
Вы знаете сами и без предисловья.
Он вкладывал душу, горел словно пламя,
Чтоб мы не остались всю жизнь дураками.
Мы поняли это гораздо позднее,
Став опытней, старше, мудрее, взрослее,
Сумев оценить его вклад и заботу,
Его тяжелейшую с нами работу.
Творческий дар, яркая  личность,
Нас привлекала его необычность.
Михаил Николаевич – учитель от Бога,
Такого не знал больше я педагога.
Спасибо Учитель! Спасибо за всё!
Мы помним и душу и сердце твоё.
Сгорело оно так, увы, быстротечно,
Ты в памяти нашей будешь навечно. 


Стихи Михаила Николаевича Сурина:               

Мы как будто играем как будто.
И как будто бы ищем ответ.
Будто есть лишь одно только Брутто,
И как будто и Нетто и нет.
               
Давай считать шаги
По улице Покровке,
Давай читать стихи,
Идя по самой бровке,
Уже недалеко -
Над остановкой искра.
Читается легко...
Считается так быстро.
               
Зачем же нам прощальный бой?
Ведь с каждым раундом вранья по ступицу.
И каждый раз ты говоришь со мной,
Как с Бассет-Хаундом
Весной... в распутицу.
               
Вот и вышло ребро. Видно что-то ему не хватало.
Может клетка уже обветшала,
Ежедневно читая Дидро.
Ах шальное ребро, видно хочется выйти наружу.
Может в зной, в листопад, в злую стужу,
Покидая тепло и добро?
Озорное ребро!  видно думаешь я не замечу?
Может где-нибудь, как-нибудь встречу,
Осязая крутое бедро.
Эй! крутое бедро, я ведь помню...
Шальное ребро.
               
Тепло... туман как дым.
Лишь сине-красные зарницы.
Чуть-чуть оранжево
И черный фиолет.
Недвижна ртуть реки. Не слышно.
Белый шум,  да чавканье сапог
В ночной грязи.
Но вот мостки и можно босиком.
Согнувшись, бережно держась за обе кромки,
Схожу в присядку
И сажусь на банку
Долбленой лодки,  древней как янтарь
(Когда он был живой смолой,
Хозяин лодку густо умастил.)
Вот-вот толчок багра, удар веслом
И двинется каное!
Вдруг боль в ушах, озноб,  волнами холод,
Слепящий свет и рвущий крик жены:
"Харон, Харон, Харон!  фальшивая монета!
Мой дурак все перепутал как всегда!
Копилку старую разбил, а деньги изменились! "
Ить вот жена.  Нигде покоя нет.
И все ж cпасибо.
               
Платон над облаками
На самолете "ИЛ".
Владивосток под нами.
Сократ еще не пил
Из кратера цикуту,
Что Город повелел.
На развороте утро.
И я не долетел.

То дождит, то снежится.
Лужи окаянные.
И сосульки пьяные
На ногах не держатся.

Эта песня прицепилась в мае.
Год прошел, что  делать с ней, не знаю.
Положить ее плашмя на ноты?
Может быть поможет? 
Что ты! Что ты.
               
Что, опять влюбился?
Ах ты, старый хрыч!
Как всегда напился
Одинокий сыч.
На пустом диване
Пепел как зола.
Утро спит в стакане.
Ты недопила.      

Я твой шепот согрею в ладони.
Мелким бисером – брысь по воде.
В  “Подведенькино” - странном затоне
Счастье выплыло. Надо же где!?

Ах, юность, как ты затянулась.
Казалось  настала  усталость,
Казалось уже тебе старость,
А в Юрьеве-Польском проснулась


   Осень купается в чистом пруду.
   Не сожалея, от юности к старости
   Так же как прежде,
   По лужам бреду.
   Не торопясь по цветам побежалости.
 
   Инь и Янь у китайцев (вы знаете)
   Два начала - начало всего.
   Как качало меня и мочалило!
   В этой сказке (ведь Вы понимаете)
   Не дойти до Него Одного.
   В этой сказке про Деда и Бабу
   Может раньше, а может потом…
   Инь да Янь, да была у них курочка Ряба,
   И проворная мышка с готовым к удару
   Хвостом.   
    
   Образ, который тревожил меня,
   Выброшен на холст и больше не мучит.
   И ничего от меня не получат:
   Ни бирюзовая линза окна,
   Ни силуэт, отраженный в витрине,
   В Шексне резвящиеся облака,
   Тигр, живущий в бумажной корзине.
   Хватит! На Это не трачу ни дня!
   Жалко ромашку (полюбит - не любит)
   Да и пора…
   Как же скучно мне будет.
       
   Над вымыслом слезами обольюсь,
   Или науками займусь
   И стану как Бернулли.
   Облился, стал…а дальше?  ” …ли”?
       
  Долго прослужит моя “Indezit”
  Жаль только Gloria mundi tranzit.
   
   Миша! тебя не касается,
   Что у кого кто украл.
   Тут ничего не попишешь.
   Ты же во сне только слышишь,
   Кто у кого что украл.
   Поезд к Москве приближается.
 
   Ты прости меня, PANTENE!
   Я же ведь тебя pro-vi.

   В процессе релаксации
   В пространстве рекреации
   Так славно напиваться и
   Задумываться О:
   Что стоит обольщаться, И
   Конечно же влюбляться, И
   Большими (всеми) пальцами
   Показывать всем “ВО”!
   
   Принимай, что выпало.
   Выпивай до дна.
   Что бы то бы ни было,
   Все равно одна
   Встанешь перед Ним Одним.
   Я один пред Ним.
   И  простим тогда, простим.
   Наконец простим.
      
      Снимаются маски.
      Кончаются игры.
      Куда то мы едем.
      Наверно вперед.
      На острове Пасхи
      Не водятся тигры.
      Любовник не съеден.
      Банан не растет.

      Янычар мой, Чарик! Отпусти меня.
      Прилетит комарик на исходе дня.
      Сядет мне на темя и в него вонзит:
      Что когда-то Время нанесет Визит.
      
  Спасибо  за  Имя, постой, помолчи.
  Прости мне мои “иногда”.
  В ночи их склюют воробьи и грачи
  И утро настанет, да? Да.
    
  Прости, сказал, мол ум-ца-ца,
  Сопливая попса.
  Случается…
  Господь послал
  Сварливого Отца.

  И Ты прости, что я почти
  Карпаты позабыл.
  Что мало солнышка дарил,
  И все ворчал: “молчи”.

  А ты прости за облака…
  За грешную весну…за…
  Ладно, девушки, пока.
  Я долго не усну.
 
  Каждое лето хожу, улыбаюсь-
  Кажется клетки в семь лет
                Обновляются?
  С каждой прощаюсь
                (Которой семь лет).
  Что ж, Дорогая,
  Уходишь - привет.
 
Поздно. Метро. Возвращаюсь с работы.
Хлопоты, хлопоты, хлопоты, хлопоты.
След на полу…высыхает уже
Образ знакомый …да это ведь же…
Знак остывающей зимней напасти.
Давняя встреча. Знакомимся, здравствуйте.   
Комната.  Книги.  Портрет на стене.
След на полу улыбается мне. 
 
   Вот тут Я творец – потворчу, потворчу.               
   А тут Потребец –потребчу, потребчу.
   И то и другое испорчу.
   Вот так все ворчу и ворчу.
            
   Что касается того, что нас не касается,
    То пускай себе его лает и кусается.
    Не достанет – не дано.
    Только зря старается.
    Отчего - же все  Мое этим огорчается?
 
    “Принимай  Себидин “!
    “Выбираем! ”, “Работа”.
    “Это больше, чем Йогурт!”
    “Пожар-Ноль Один”.
     Это “Лоск”, “ТераФлю”,
     Это “Шилов”, ”Компоты”.
     Это поезд Метро.
     Это поезд - Люблю. 
    
      Прощелыга  ветер!
      Заходи в окно.
      Третьим будет Вечер.
      Будем пить вино.      
 
      Это нежное слово: ”Люблю”
      Все коплю, все коплю и коплю.
      Это слово нельзя конвертировать.
      Это слово нельзя изменить.
      И не надо судьбу конструировать.
      Столько дней, что положено Быть,
      Надо помнить, любить и копить.

      Этвас - это такой мужичек.
      Это маленькая старикашка.
      По характеру – злая какашка.
      Это эдакий жук- паучок.
      Проникая в компутерны сети,
      Замыкая подведерный кран,
      Вытворяет такое на свете,
      Что взрывает “Тамбов-Тегеран”.
      Шебуршит под седой бородой.
      Щекохочет ребро под рубашкой.
      Не дави его левой ногой-
      Он спешит попрощаться с ромашкой.
      Не дави его правой ногой,
      Не дави, подружись, будет лучше.
      От кого еще больше получишь?
      Этвас – это же ты, дорогой.

   Вечереет. Автобусы ранние
   Заправляются. Утром маршрут.   
   Звездный глобус воспоминаний
   Поворачиваю. Вот тут,
   В этой части небесной эклиптики,
   Дальним светом мигнула звезда.
   Приходи, ждем тебя около пяти.
   Да, конечно! Конечно же да!
   Ведь бывает же в жизни такое.
   Это ж надо! Не может же быть!
   Просто – запросто с этой звездою
   Поздороваться, чаю попить.
 
   Ну что, Андрюшка! Прикатила денежка?
   А что ты хочешь, уж такой черед.               
    Прими монету.  Ласково и бережно
   Одень полтинник и Носи  весь  год!

  Cкользкое слово, упавшее походя.
  Сон бестолковый, разгаданный загодя.               
  Пальцы в ладони
  Сомкнуться не могут-
  Встретиться вместе в
  Разбуженной заводи.
  Буквы бегут, пригибаясь, испуганы
  Бредом рассветным, падением в некуда,
  Уберегая себя от поругания,
  Беглые буквы в долине Негев.
  Скользкое слово.

Вполне подобранная обувь.               
Прогулки в сад и дым костра.
Тебе обязаны мы оба
Чутьем родства, раздумьям строгим.
И Он и Я желаем, что бы…
И Он и Я, и Он и Я
Не будем говорить о многом.
Дай исполать тебе, Сестра!
 
 Лето. Июль. Утро третье-четвертое
 Справа подушка и передан факс:
 “Это Тамара: Наташа с Сережею-
 Где они? Где они?”- Полный атас!
 Видимо спят, ведь всего пол-шестого-то.
 Отключены телефоны… да ты не гони…
 Как дозвонилась? В деревне Подгорное
 Ни аппарата, ни факса, ни, ни...?
 Миша, прости, ведь работа такая,
 Хочешь не хочешь, а надо, буди.
 Тома, спасибо, моя дорогая!
 Будешь проездом, давай, заходи.               

  Жизнь длиннее огорчений
  Жизнь длиннее радостей
  Жизнь короче самомнений,
  Жадностей и гадостей.               
               
 Загадал сто годов - сто рублев
 Эка жадность!
 Подумай, прикинь-ка.
 Пол казны промотал!
 Что осталось, считал?
 Эка малость!
 Всего лишь Полтинник.
  Любовь пришла обыденно как вечер.
  Вечернею походкою легко.
  Не знал тогда, что: “ну пока, до встречи”
  Продлится как дорога в далеко.
  Встречаясь утром, утром же прощаясь,
  И вечером: “ привет, жена, привет”
  Теплом подола твоего плаща
  Я чищу стекла не прошедших лет.
 
   Когда-то было по семнадцать.
   Семнадцать на два было-
   Было, Брат!
   Умножим на три,
   А чего бояться?
   Коль будет надо-
   Возведем в квадрат.

    Читаю днями, вечерами,               
    Ночами долгими.
    А по утрам - укол.
    Парю над клочьями
    Фисташкорыжей  рвани.
    Снижаюсь над лохматыми горами,
    Вдоль синевы скользя,
    В зеленый дол.
    И там где был,
    И там где тут,
    Один ответ все не дает покоя.
    Почти забыл.
    Но я найду.
    Земля, Земля! Я Губайдулин!
    Кто Я?!
 
  Прошло, нет, не прошло уж столько лет.
  Они пришли по счастью, эти годы.
  Открой конверт- листок к окну на свет-
  Меж строк узнай значения разводов.
  Вот эта зяпа- LiebFrauMilh
  А эта вмятина от шайбы…
  На бульваре: Премьерный выход-
  И бросок под дых.
  Как весело и жадно мы играли.
 
      5.05- самолучшее время.
      5.05-скоро можно гулять.
      5.05-что-то чешется темя.
      5.05-5.05-5.05.

        Вечер тот помню, тебя.
        Помню себя не всего.
        Помню себя иногда.
        Помню себя одного.
        Осень. Измайловский парк.
        Птицам пора. Перелет.
        Мелом начертано “Старт”.
        Я позвоню через год.               
        Скользко. Посыпана соль.
        Как совместить? Помоги!
        Слева привычную боль
        С вывихом правой ноги.
        Осень. Измайловский парк.
        Мой под землей переход.
        Вдребезги фон-автома.
        Вот и закончился год.               
        Осень, тебя не избыть.
        Мне б хорошо не забыть:
        Правило левой руки и
        Два килограмма муки.
        Осень Измайловский парк.
        Рыбки уснули в пруду.
        Просто не зная Урду, 
        Взял, сочинил ерунду.
 
        Зеленоград. Слетает тень.
        Сентябрь. Паутина.
        Багрец и золото и день
        Как все сопоставимо.
        И никому и дела нет
        (А никому не надо)
        Вот еду вот, большой привет
        Жую вот авокадо.

         Исподволь, исподтишка,
         Из-под крышки чайника.
         Как бы мол издалека,
         В отраженьи маятника.
         Все гляжу на Вас, гляжу
         С нежною украдкой.
         Будет время- расскажу
         Про свои догадки.
         Будет время передать
         Сны, тревоги, хлопоты.
         Дай нам вместе наблюдать
         В елочных заботах
         Новогоднюю свечу
         В отраженьи маятника,
         Угадать, о чем ворчу
         В закипаньи чайника. 
      
         -Сделал, что должен?
         -Сделал, что должен
          Где же мой орден?
         -Орден сокрыт
          Орден уложен
          Шагреневой кожей.
         -Может продо…?
         -Предъявите кредит. 

     Вот лоскут на одеяле
     “Мишки на лесоповале”
     Вот лоскут “Дурак на волке”
     C Ленкой скачет через елки
     Пришиваю лоскуты
     Про березовую рощу,
     Про кощеевые мощи,
     Как в земле живут кроты
     Вот лоскутик про лису,
     Что живет себе в лесу.
     Вот избушка лубяная,
     А застежка все ж кривая.
     Пограничная тесьма
     Обеспечит безопасность,
     Обещает беспристрастность
     Рассмотрения письма.
     Вот стежок, еще стежок
     Получил Тайга-мешок.
     Вот уйду в мешок тайгу
     Не найдет меня Шойгу.


      Вот так развлекаясь,
      По Кипру шатаясь,
      На солнышке жарясь,
      Пришла в Вифлеем.
      Конечно проблемы,
      Они же дилеммы.
      Отмечу чуть ниже,
      Замечу меж тем,
      Домашняя тапенька.
      Я только капелька.
      Я только папенька
      Сурин М. Н.

Ну да, ну да, нуда нудисткий пляж
Все тот же дебаркадер, как же помню.
Кураж-вираж, подвременный вольтаж
И вот я здесь и пьяный и влюбленный.
А на заре - смывание стыда
В затоне блюхлом- Строгине отрытом,
А на дворе последние года
(Иль годы) лучше годы Стойкорыта.
Подводные пловчихи из “Динамо”
Тогда причастны были к Фейерверку;
Кричали честно: “Чили- Венсерамо”
И я причесывался, cтряхивая перхоть.
Ну да, ну да, ну да нудисткий пляж
Из рубки дебаркадера- винтаж!
Звенит Попса, не ведая предела.
Не слушай, Митя, если надоело!
Звенит Попса. Все просто, как банан.
Давай без дураков-
Будь честен сам с собой
Прими Эффералган,
Тот самый, что УПСА
Прими дневной покой
И снова ты здоров.
Привет, чувак, все думаешь: “не так “
Да, кстати,
Как ты, что ты, чем ты, где ты
Все думаешь, все думаешь “насрать!”
Все думаешь, а рифмы не одеты.
А ты взгляни повыше, дуралей,
Взгляни повыше, может быть, увидишь!
Любимый орнитолог-Роберт Лей!
Оставим рифмы! Рифмы здесь излишни
Ну да, ну да, ну да нудисткий пляж.
Из рубки слышен четкий репортаж
Для всех для нас, для нам, для нам, для нам
Борщеволадьево, тортово, по сосистки
Редигеарх понтийским холуям
Дарит лобзанья византийски.