Свежайший банан, авокадо и ваза винограда

Банан

Летели мухи пуль – ловил зубами в стали. Когда забрасывал град стрел – руками на лету.
Ловил и гнул, а позже ел. Жил в желтой конуре, в приюте для Героев. Имел пол - носа, ухо, и
еще пол - уха. А также частокол не выбитых зубов. А так же глаз, один, но умный.
Прекрасных глупых женщин он глазом тем манил. Ему кидали кости в конуру, он был премного
рад, вилял культей, плевал и пел. От этой песни смерть презрела падших, и падших не было
совсем. Он был Героем поля жизни, и стал, кем стал, оставшись на ногах. Когда он брел вдоль
окон знатных комнат, ему бросали незабудки в дар. И он кричал: «Идет война! Вставайте, дети
тепленьких перин, вставайте, дети серых улиц! И смейтесь Им в лицо, и каждый будет каждым.
Идет война! Не спать!» - Ему бросали незабудки в дар и уходили спать к теплу перин.
С балконов свешены ковры, на кухнях чад, и конура пустует. Они ведут Героя, ведут тропою
власти, и вот уже Герой не тот, и вот уже Герой – не каждый. Серьезным стал Герой, трусливым
стал. Война окончена – все спят, но жизнь – суровый назидающий Отец. Придут Герои вновь,
и будет Им война!

Авокадо

По выжженной земле ползли умирающие от жажды люди, не зная, что под землей
по мраморной трубе течет вода.
Что люди? Есть – вода, желающая воду пить. О, если б люди знали о трубе! Тем было б хуже им…
В унифицированном обществе человек космически одинок… Даже если товарищество
насчитывает миллиарды, тем миллиардам не должно быть полностью идентичными.
В противном случае они устанут друг от друга и будут вянуть от тоски по формам, которые есть –
разнообразие жизни. Блюдут они свой уклад, пока существуют другие уклады, и беды тех
других – их собственный триумф, их правота, их счастье. Но если тех других съедят, то есть
оставшимся себя. Как одинок полишинель, когда болтают все… не слушает никто. Так узник в
камере страдает, когда двойник все делает как он. Тогда, он – тень, он – мысль, он - путы.
Настоящая Дружба узаконена в союзе Разных… Когда вражда сильней, прочней и дружбы суть.
Прорыли люди землю, в кровь, изодравши руки, разбили мрамор и пили воды те. Был скучный
мир, и Тайны на Земле не стало. Но люди есть - вода, и воду пить хотят, и думают они:
А есть ли метатрубы?

Сиреневые грозди

Гроздь первая
Утверждение

Свет богатства, белый, светит бедному, не грея.
Душу в пепел превращая, тело хладным оставляет.
Власть преступна по природе, но преступен ли инстинкт?
Каждый тянется к достатку, лучший тянется к убытку.
По пути в края достатка люди крошатся в рагу.
На тарелке у порока, что над жизнью восседает.
Но человек – вода, и воду пить желает.
Так пусть же пьет! Накинув власяницу смеха.

Гроздь вторая
Отрицание

Свет, есть только – свет, не боле.
А дух, есть только – тело. Да, тело - тленно, но, увы!
Власть есть в скрижалях мирозданья, преступна ли скрижаль?
Достаток есть и есть убыток, но, лучших - нет. И есть слова, слова.
Держа дорогу в край достатка, мы, люди, превращаемся в людей.
Ваш Инь – порок, а Ян – тарелка. Увольте, верится с трудом.
Позвольте, есть материя, явленья, а остальное – судим мы.
Раз господин «порок», лишь тина на воде, что пруд наш оскверняет,
То пусть по мрамору бежит священная вода!
А тем, кто смех рождает вопреки, смеяться – худший грех!

Гроздь третья
Отрицание отрицания

Читал Герой из конуры зевакам гул речей. Смеялись те в глубокой сладкой дреме. И вечер сладок
был, и звезды возымели лица. А утром сник родник, и плакала роса. Но будет влажен день,
и вечер влажен будет. И потечет вода, что вышла из воды.