Отступникам

 

Ваш Бог говорил на иврите, он родом из наших краев,
Возможно, ходил он в талите в один из молельных домов.
Там понял еврейский мальчишка, как долог познания труд.
Была его первая книжка большой и тяжелый талмуд.

 В нем слева направо исправно листал он пергамент страниц,
И в свете светильника слабом, мерцало усердие лиц.
  В нем справа налево теснился и алеф, и гимел, и бет.
Старательно рядом учился такой же мальчишка сосед.

 Бежали, закончив, по камням, в безжалостных ссадинах ног,
Не знали они, не гадали, кто станет, впоследствии, Бог.
Не было в священном писанье, придет иноземный солдат,
И будет один из мальчишек замучен, избит и распят.

Что станет мессией, пророком, что слово его на века,
Но будет родному народу знаком лишь издалека.
Забыли и те, и иные, что был в Галахе он еврей,
И с именем его терзали, его же народа, детей.

Хотел бы спросить у великих - «Светлов, Мандельштам, Пастернак,
А с ними и Райкин, и Быков, что сделали Вам Мы, не так.
Зачем с корабля то бежите, Вам кажется, будто дал течь?
При этом о «русской культуре», ведете Вы пафосно речь»

И в знаках отличья, на шее, родителей, братьев предав,
В чужой монастырь вы идете, забыв про  отцовский устав.
Но в нем на вас строго посмотрит - « Я вижу тебя там, плутишка!»
С портрета, на главном амвоне, все тот же еврейский парнишка