Молчание

     Небольшое  село, затерянное среди гор в самом сердце Камчатки со странным   названием Эссо. Дальняя даль,  самый краешек мира, вернее, его начало, поскольку именно здесь, из океана, из-за белоголовых гор и  начинает солнце  свой путь над Россией.
     Старенький Храм  Спаса Нерукотворного с маленькой луковичкой и крестиком над ней – бывшее здание районной библиотеки. Немноголюдный и небогатый приход. В основном бабушки пенсионного возраста. Батюшка с кучкой ребятишек, так себе клирос…. Высокие сосны, колоколенка под берёзами. Сельская тишина и  покой. Правда, очень  часто заходят в наш храм нетрезвые люди. Иногда очень нетрезвые. Батюшка говорит: Это бесы глумятся, подталкивают пьяных к храму. Стараемся от них потихоньку избавляться. Однажды пришёл такой человек во время литургии. Он был настолько пьян, что плохо держался на ногах. Зашёл в церковь, сел на корточки возле двери и сидел там, что-то бормоча себе под нос, временами засыпая и пьяно похрюкивая. Он не шумел, и его не стали беспокоить. Но когда священник стал читать евангелие, пьяный вдруг вскочил и выбежал из церкви. А, бывает, шумят и скандалят. А то и  нецензурно выбранятся. Приходится таких  попросту выгонять.
     Но вот,  как-то летом, года два тому назад, произошёл случай,  которого я до сих пор не могу понять. Церковь нашу мы тогда мыли по очереди, по два человека. Дежурили неделю. Перед воскресной службой, обычно в пятницу, вечерком, всё отмывалось и отчищалось до блеска. В это своё дежурство я убиралась одна и поэтому задержалась позднее обычного.  Есть что-то особенно волнующее в пустом ночном храме, и оно вызывает какое-то смешанное чувство восторга и страха, возможно, это  чувствуется присутствие  Божьей Благодати. Не знаю. Но в свои дежурства я всегда убиралась в церкви поздно вечером. Так было и  в этот раз. И вот, кто-то постучал в дверь. Я вышла, открыла.  На крыльце стояла женщина. Она попросила разрешение войти в храм. Я впустила её и когда она вошла, я увидела, что женщина эта нетрезвая, от неё сильно пахло  водочным перегаром. Одета она была  небрежно и, похоже, не Эссовчанка она, или недавно приехала в Эссо – незнакомая. Скорее всего, с Севера  Камчатки – метиска. Она спросила, можно ли ей пройти в  храм. Не знаю, почему, но я сказала: «можно». Что-то  необычное мне показалось в выражении её лица, что-то детское, робкое и одновременно трагическое. Женщина подошла к аналою и  надолго остановилась, глядя на  иконы, украшающие алтарную  стену. Потом снова подошла ко мне и робко  попросила разрешения посидеть в церкви на скамейке.
- Ну, посидите, пока я мою, - ответила я и пошла  собирать и мыть стаканчики от лампад, чистить подсвечники – работы для одного человека много. С детства привыкла я за работой петь.  Стала напевать и сейчас, совсем забыв про странную женщину. «Да исправится молитва моя…» - из литургии преждеосвященных даров, красивейшая мелодия! И « Богородица Дево…» - на один распев, и на другой, и на третий, и всё подряд, что на ум приходило.  Когда были отмыты и лампадки и подсвечники, и по стенам с окнами прошлась мокрая тряпка, дошла очередь до мытья полов. Вот тут я и вспомнила про женщину, тихонечко сидящую в храме в два часа ночи. Подумала:  не уснула ли?  Подошла, посмотрела на неё. Она сидела, не шевелясь, не издавая никаких звуков и по лицу её, с закрытыми глазами, текли обильные слёзы. Она не вытирала их, и они стекали куда-то на одежду. И так не  гармонировал с этим одухотворённым, молча плачущим лицом,  резкий запах  перегара, что я в смущении отошла, не стала беспокоить её  вопросами. Так и  коротали мы с ней в храме эту ночь: я  молча перемыла, перечистила тазы и вёдра, вымыла пол, где можно было. И только когда приблизилась к скамейке, на которой сидела ночная посетительница, она молча встала, почему-то поклонилась мне и вышла из храма. Кто она? Как её зовут? Какое горе пыталась залить водкой и куда ушла? О чём плакала в эту ночь в пустом храме перед  большой иконой Спаса Нерукотворного, вытканного на ковре и  занимающего  почти всю клиросную перегородку? И креста на шее у неё не видела. Крещёная ли? Ничего не знаю о ней, и никогда больше её не встречала.  Просто я стала случайным свидетелем  безмолвной беседы изболевшейся человеческой души с Господом.  Но, я поняла, почему она поклонилась мне: за то, что не помешала. За моё молчание. За то, что не  отправила из храма нетрезвую  и не полезла в её больную душу с разговорами, расспросами и проповедями о добродетелях и вреде пьянства.
       Иногда, что бы помочь человеку, надо просто помолчать. Наверное, так.
И вроде пустяковый случай, но запомнился, крепко врезался в душу. Часто я вспоминаю эту  нетрезвую, как попало одетую женщину. И, почему-то, становится  тревожно и грустно.