Поэма о первой любви

1
Я  всё  ещё  жив,
И  всё  ещё  жива
В  сердце  тоска.
Камнем
Или  другим  сравнением
В  жилах  тела
Стелется.
Деревьев  лица
Правдивее  стен  -  наёмных  убийц.
Морщины  коры  стали  буквы  газетные
И  устроилась  невероятная  сессия  совета
О  бессрочно  погибнутом  сердце.
Сердце  -
Колодник  у  крепости  в  бурге.
В  просторах
Растёкся  умом  по  чувствам…
Теперь
Такую  архитектуру
Хочу
Устроить,
Чтобы  отэтажить  сердца  дурь.

2
На  дне  стакана  счастья  -
Так  глупо!
Пока  вдали  пищат,
Решение  приходит  в  углу  -
Лезть  на  иглу
Отощания.

3
Пусть  я  больше  не  вижу  её,
С  сердцем,  вывернутым  в  голые  ноги
И  ногами,
Воткнутыми  в  рот!
Она  вместе  с  собою  сжуёт
Ещё  неопытных  многих…
Словами.
Слушайте,
Те,  кто  ищет  в  ней  брод!
Вывернуть  её  -  не  нам  с  вами!

4
Стоишь  стеною,
Гималайской  точкой!
Там,  за  тобою  -
Сахарские  песочки
И  ниагарский  океан.

Из  всех  пьяней
Я  выбираю
Пьянство  по  краю.
А  тебя  -  путаницу  сгустков  лианных
Предоставляю  желающим  павианить.

5
Сердце  неподвижно,  как  старый  пень.
Паразит  ума  аккуратно  подстриживает
Появляющиеся  всякий  день
Все  желания,  кроме  книжного.

Оно  и  растёт,  от  страдания  чёрное,
Обычным  дождём  не  поливаемое.
Ещё  между  ними  вражда  и  споры:
Тирания  ума  -  это  ведь  не  нирвана!

В  дыру  прогнившего  сердца
Часто  падает  гордый  ум,
Выбирается  грязен,  угрюм
И  снова  продолжает  в  себя  глядеться.

Покоиться  в  лепестках  ростков  желаний
Он  боится:  вдруг  подует  ветер
Или  Садовник  прострёт  свои  длани
И  срежет  цветы  в  забаву  детям.

6
Миновав  все  миллиарды  баб
И  сколько  бы  ни  сделал  Нескаредный
Пола  слабого,
Скучал  бы  я  б?

7
Скучаю  на  перевале.
По  обе  руки
Раскинулись 
Дали:
Задняя  даль  -
Переопозданная  удаль,
Даль  передняя  -
Жить  безвредно.
Обе  бедно
Изведаны.
Куда?
Зеваю  на  перевале.
Ветер  ртом  впускаю-
Выпускаю.
Далее.


8
Все  здесь  присутствующие
Поспешно  смертны.
Зачем  же  в  женском  волосу
Столько  химеры?
Ты  не  знаешь?
Я  не  знаю.
И  снова  скучаю
На  перевале.

9
Удочки  философии  в  людей  разбросал,
Черви  афоризмов  на  крючках.
Никто  из  рыбьих  людей  не  стал
За  афоризмами  чахнуть.

Корову  сердца  кореньями  хлестал,
Власяницей  из  пещеры  груди  манил  -
Не  вылезла,  в  норе  осталась.
Не  задохлась  бы  углекислой  гнилью!

10
Бросьте,  Шопенгауэры,  я  должен  каблучиться
По  улицам  -  так  мне  лучше.
Я  буду  шевелиться  всеми  своими  пальцами
И  всеми  мышцами,  как  струнами,  гитариться.

Кошками  же  не  страх  книжный  движет, 
Когда  они  моются,  чистятся,  лижутся!

Хватит  летать  орбитами
Над  телом  убитым!
Страшен  мой  вид  им  -
Так  отпустите!

Каких  парламентов  я  соблюдаю  линию,
Когда  прижизненно  формалинюсь?

Какой  истории
Горе  ускориваю
Добровольным  мором?

11
Сердце  -  такое  же  упрямое  животное,
Как  здесь  вот 
Весь
Экспонируемый  скот.
Сердце  -  такая  же  неуёмная  гадость,
Как  и  прочие  здесь  амёбы.
Так  собирать  и  складывать  в  стога
То,  что  на  сердце  росло  бы!


Экспериментальный  посев  проб
На  стёклышке  сердца  выплесневел.
Дай  же  смотреть  Ему  в  микроскоп
И  сам  смотри  с  Ним  вместе!
Не  пили  столб  ради  пилы  -
Напрасная  зубозубная  месть,
Подгрызающая  силы.

12
Извалявшись  червём  в  постели,
Подтянулся  на  утре  и  вышел  делать
Притворство  городом  на  площади  чувств.
Сегодня  городом  притворяться  хочу!

Конфетка  любви  мне  была  дадена
Со  всеми  предосторожностями  хрустальной  морали.
Но  я  ли  был  достоин?  Её  украли,
Из  под  самого  носа  обратно  украдена.

В  лунных  полуснах  открытия  прошибают,
Осыпается  обвесок  мелочи  бЫтовой.
Как  же  я  до  сих  пор  не  растаял,
Мимо  живя,  портретом  убитого?!

Тобой  насытился  пароветровый  прыщ,
Твоим  сердцем  бессмертным  упился.
И  я  это  вижу,  я  это  слышу,
И  не  утопился,  не  застрелился!

Великую  Майю  сделал  помойей:
В  дрожь  мышц  истикалась,  в  котлет  засос.
Как  ей?  -  спрашивалось,  -  Что  ей?
С  неба  излиться  душем  слёз?

Всё  могильнее  мозаика  сердцевой  вывески,
Всё  монументнее  скульптурный  образ  скул.
И  портфельною  будущностью  не  вывести
Пятна  воспоминания  о  священном  разгуле.

В  раскрытую  грудь  кутаются  столбы,
Фонари,  дороги,  дома,  деревья…
Во  мгновения  вечности  сбываются  мольбы,
И  вся  вселенная  распластана  в  ревности.

                Октябрь  1990 г.