страхи

я думала, что мыслями вольна
пишу, в строках величествуя строго,
но оказалось – узницей порока,
сомнением и страхом я больна.
боюсь одномоментного тепла,
влетевшего в оконные проёмы,
разбитого и острого стекла,
засыпавшего белый подоконник.
боюсь безосновательных речей,
втянувших обвиненье в приговоры,
и тех, кто обвиняет, и тем более
боюсь их молчаливых палачей.
когда вершат суды, ломая судьбы,
когда оковы ловят кисти рук,
в глазах моих безудержный испуг –
боюсь всего, что может зваться грубым.
решенья принимая про себя,
ловлю на полуслове откровенья,
что дней моих неспешное теченье
стекает без оглядки на меня.
песчинка! рядом с миром – только точка!
боюсь, что глаз меня не различит,
не подойдут к железному замочку,
мои, увы, тряпичные ключи.
не бросит тень на ровность полустенка
свою замысловатую печать,
и примутся дрожать мои коленки,
так долго отвыкавшие дрожать.
скрывая дневники на антресолях,
стирая телефонов номера,
боюсь с людьми остаться в долгой ссоре
не то, чтобы до лета, - до утра.
в руках перебирая фотоснимки,
равняя тонких рамок уголки,
боюсь, что появляются морщинки
и искривляют скулы желваки.
боюсь предметов скользких и обманных,
раздавшихся в ночи чужих звонков,
и брошенных о землю барабанов,
и остриё торчащих каблуков.
боюсь, когда слетаются ворОны,
когда на пол в осколки зеркала,
боюсь, когда срываются клаксоны,
сминая на капотах бампера.
боюсь, что одиночество – не всуе
приходит к тем избранникам своим,
как будто разбирается в них, чует
кому его исход необходим.
но более всего, в финале слога
скажу, какие страхи горячей –
прогневать в небесах большого Бога,
случайной отрешённостью своей.               
под утренним, остывшим в чашке кофе
боюсь найти внезапное письмо
о том, что погибая на Голгофе,
Иисус скорбил, что так предрешено.