ленор кенделл

И вот мы взобрались на крыши,
подтягивая наши ноги руками,
уставшими от голосований.
с открытыми ртами мы смотрели вниз,
пока мухи доедали остатки вчерашней еды в наших ртах.
мы смотрели, как они переименовывают наши улицы
и ставят светофоры на пути к нашему счастью.
пока мы спали, утомлённые перестрелками посыпкой для тортов — всё, что они оставили нам —
они выстроили торговые центры и замуровали ими наши дворы.
мы смотрели вниз, потирая ушибленные хорошей постелью спины,
как они заставляют спортсменов торговать энергетиками,
сажают за руль полицейских машин детей, дарят оружие, учат блатной фене,
вешают бубенчики на стариков и собак;

Если бы мы могли стрясти белизну наших лиц в мелкую пудру муки,
мы накормили бы пышными пирогами всех голодных, со всего района,
а пока мы только заряжали плевки им на головы,
покрытые шлемами для космонавтов,
любуясь их крепкими и загорелыми лицами и телами,
их здоровьем и долголетием — против воли.
мы смотрели вниз на то, как попы учат наших сестёр бояться своего тела
и доводят до самоубийства от того, что те слишком красивы,
как пожарные сжигают книги, а фотографы
фотографируют семьи и вырезают на снимках глаза — маникюрными ножницами.
мы боялись, что они услышат нас, поэтому старались дышать в пыльные тряпочки на резинках,
и ходили на цыпочках, приклеив к стопам бороды санта-клаусов.

Если бы могли вычистить всю грязь из-под наших ногтей,
то смогли бы сбросить огромную грязевую бомбу на перекрёсток,
а пока что мы просто силились прошептать ругательства,
не вдохнув с непривычки крупинки угля и зловоние супа окраины,
мы махали надушенными рукавами, как флагами,
пока они заливали нефть в автоматы с конфетами и газировкой,
сдирая марки с конвертов, усаживая слепых и глухих в кинотеатры,
заменяя последнее серебро на дешёвое золото,
доводя до кипения кровь младенцев и снимая пенку,
выворачивая наизнанку станции метро и называя их храмами,
заставляя зверей есть полуфабрикаты и растворимые супы.

И вот мы спустились по шатким лестницам,
в надежде устроить собрание — единственное, что мы умели.
но они разогнали нас, напустив разъярённых мам в острых кокошниках,
казаков на конях, бюджетников в кандалах и хор патриотической песни,
закидав ядовитыми игрушками и детским питанием,
разорвав резолюции, которые мы так долго писали блестящей розовой ручкой.
и мы начали пытаться сбежать, заблудившись в новых названиях улиц
и попытавшись выучить их, вместе с фамилиями тиранов.
просили прощения у попов и разрешения похоронить умерших,
повесили стокиллограмовые бубенчики себе на шею,
чтобы собаки не растерзали нас, и так уставших,
метались между автоматами, пытаясь выбрать конфеты в бензине
или всё-таки бензиновую газировку, чтобы утолить дикий голод или всё-таки дикую жажду,
спрятались в кинотеатрах для глухих, а часть убежала к слепым,
потому что там не было так ужасающе тихо

когда они достали нас, полуживых и озверевших,
они стрясли всю белизну наших лиц в мельчайшую муку
и напекли ужасных беляшей и бургеров для всех детишек города,
а грязь из-под наших ногтей выскребли зубочистками
и сбросили бомбу в восточном районе на парк развлечений.