Из Дино Кампана. Ангелу с картины

АНГЕЛУ  С  КАРТИНЫ  ЛОРЕНЦО  КОСТА

(Церковь Сан Джованни ин Монте, Болонья)






Скорбящая душа моей весны
Его нашла на полотне: он спал и видел
Во свете синем долгие и траурные сны,
Во свете, льющемся сквозь стекла витражей,
Что повторяют вечные легенды
В своем ошеломительном молчанье.


И вот, покинув тягостную дрему,
Ожил для сна, что не окончится вовек.
Потуплен взор, уста полуоткрыты –
Он в детски-простодушных звуках скрипки
И в нежно зеленеющих лугах – во сне
Воскрес, чтоб новый сон – божественный – вкусить.


Но тщетно, тщетно, полная терзаний,
О, жизни человеческой весна,
Ты по ступеням гулким, задыхаясь,
Взбегаешь в ослепительных лучах
В свой храм; и мертвым идолам бросая
Порывистые выкрики мольбы, 
Впустую бьешься: не привет, не радость
Пошлет навстречу огненным твоим крылам
Земное бытие, но горечь и тревогу.


О, вечный круг: ненасытима боль
И похоти, и чревоношенья!
Трепещет плоть, объятая тобой,
Трепещет в чреслах сладкого томленья
Пустой, обманчивый огонь.










__________________________________________________________


Лоренцо Коста (ок. 1460–1535) – художник из Феррары, один из известных мастеров живописи Высокого Возрождения. Стихи относятся к картине этого мастера, украшающей церковь Сан Джованни ин Монте в Болонье – «Мадонна на троне со святыми» (1497), а точнее, к ее фрагменту – двум маленьким фигуркам ангелов, на фоне зеленой местности сидящих со скрипками и смычками. На самом деле, то, что кажется обычному зрителю и что сам поэт называет "скрипками" (violini), есть малоизвестная ныне виола да гамба, которую при игре музыкант ставит на колено.


Сны ангела поэт называет «траурными», «погребальными» (funerei), возможно, потому что картина находится в капелле, где погребены члены одной из знатных семей средневековой Болоньи.


"Потуплен взор, уста полуоткрыты" - как видим, на картине опущены глаза у одного ангела, а рот полуоткрыт у другого.


Идея стихотворения не ограничивается заимствованным у неоплатоников уподоблением жизни сну, которое со времен романтизма стало в европейской поэзии общим местом. Мне она – в самом первом приближении – кажется следующей. Земную жизнь человека, с ее тревогами, страстями, надеждами, разочарованиями, автор сравнивает с жизнью произведений искусства. Ангел с картины, находящейся в глубине храма, – спит во сне забвения, пока внимательный зритель не «пробуждает» его. И тогда ангел обращается к зрителю с некой вестью, несет ему неслышную другим музыку, то есть живет и действует – но при этом пребывает как бы во сне, еще более глубоком, чем сон забвения, – в молчании тайны, ибо замысел старинного живописца, его сокровенные мысли, чувства, упованья – бОльшая часть всего этого остается скрытой от потомков (как, впрочем, и от современников). Эту неисчерпаемость, несказуемость тайны творчества Кампана называет «божественным сном». В итальянском языке словом sogno обозначаются и сон, и мечта. Мечтами – большею частью ложными, которые бесследно рассеиваются, как сон – наполнена юность человека. Только они уже не сменятся «сном божественным», а растратятся всуе в бесплодной жизненной борьбе и суете. Этим мечтам – в особенности, мечтаньям любовным – суждена не благородная и загадочная красота, не красноречивое молчание старинных картин и статуй, но лишь вечное вращение по кругу соитий, рождений, смертей, бесконечно сменяющих друг друга поколений.    



На фото: фрагмент картины Лоренцо Коста.