Делюсь лишь личной тайной механизма...

Делюсь лишь личной тайной механизма
рождения стиха -
едва-едва
жизнь ощущается текущая во мне,
я без притворства - сам в себе -
по жизни моей тризна -
вся жизнь моя, как жижица -
из-под пудов греха
слоистого, в различных ярлыках -
из совершённых мною преступлений
и слабостей -
по душу мою пресс -
во мне самом
готов -
мне не до слов -
удушье,
раздражение -
вот ощущения мои
себя,
и вдруг пустяк
какой-нибудь
притягивает взгляд -
живая птица
пролетела в небе -
кричащий жизнью трепет
лепит образы,
не думая о них,
и ветки, как живые нервы,
выживая в стыни,
готовятся к весне
с её великолепьем
расцвета пышного
скульптур живых и ароматов
жажды жизни,
пьянящей каждого живого -
я думой становлюсь,
а там, где дума,
там и слово -
оно не сразу
может проявить себя,
но я уже готов
к освобожденью
от мёртвого в себе -
я воскресаю новым
над прежним мёртвым,
прежнее живое приумножив,
позволив стать ему
значительней и выше,
я слышу
жизнь в себе,
озвучивать её не сложно -
просто говоришь
о милом узнанном,
заговорившем
с тобой по-свойски,
и в речь твою
вплетаются слова,
произнесённые родными
где-то,
когда-то
через Лету проросшие,
как память
о поющем общем,
визуально явленном,
как линии
в окно твоё
глядящих веток,
как птиц
кресты летящие
и луки,
и ножи,
что жизни не лишают -
о, вот теперь -
пожалуйста -
о чём угодно говори
и это будет не пустое
слово,
ты умер
и воскрес -
в тебе сейчас вся жизнь,
поющая красиво о красивом
и содрогающая ужасом реальным
в печальном плаче
о трагичности существованья -
любого и всегда -
скажи: "Звезда!"
и - ржавою булавкою уколет
сердце
или навсегда -
алмазною игрой
войдёт в зрачок -
восстанет над могилой -
застылости
стих не выносит,
в одном и том же человеке
то смерть,
то жизнь,
то горе,
то восторг
поют, впадая в слово,
словно в море
или в песок пустыни
необъятной,
средь мёртвого - живящий
ветерок -
находит выход
в биотоках строк,
и стих тогда
выходит настоящим,
как птицы приземляющейся веер хвостовой -
живой...