Зима прижимается к стёклам щекой охладелой...

Зима прижимается к стёклам щекой охладелой.
Рулончиком дыма тепло вылетает из труб.
И белые люди гуляют на площади белой,
и белые звуки у них воспаряют из губ.

Вот А превращается в пар,
                в удивительный ком восклицанья,
вот Б зацепилось за воздух холодным крючком.
И весь алфавит, трансформируясь в снега мерцанье,
становится больше, чем просто значок за значком.

Я звуки поймаю в ладони, и звуки оттают,
и станут депешею, криком, посланием SOS,
летящим окрест,
                и возможно, что их прочитают
потомки титанов, прабоги, достигшие звезд.

Но мне-то важнее другое: чтоб с облаком этим,
искрящимся нежно, достигшим окна твоего,
вдруг Ожило в памяти медное южное лето
и сердце заныло, заплакало, вспомнив его.

Но мне-то ведь нужно, чтоб эти овалы и точки
слились в ожидание встречи – в сияющий ком,
и звуки взорвАлись, как в марте взрываются почки,
и нежность кристалликом таяла под языком.

Вдали от тебя, разделён мириадами точек, –
холодною лексикой зим, у тоски на краю,
в пространстве зальделом,
                я всё же протаю кружочек,
глазочек, чтоб вынуть из сердца занозу твою.

                10 декабря 2003