Полыхала степь...

Полыхала заря над степью,
Окровавило солнце лик
Уходили в сечь редкой цепью,
Все, кто был: и мал, и велик.

Как кружили во ржи высокой
Кони золотогривые,
Отчего им так одиноко
В тишине...

Седоков растеряли, глупые,
По дороге за хутора,
Ранним их расстреляли утром
Юнкера.

Брат на брата, сын на батьку,
Что ж ты плачешь, горе-ратник.
Кто у ног, как будто ватных, на земле лежит?
Получай свою победу,
Да не ври, что сам не ведал,
Кто тебе судьбу сосватал, злом приворожил.

Почернело рваное небо,
осмелели волки в лесах,
Им без разницы красный и белый,
Воем отпоют на пирах.

Заплутали в тумане бледном,
Из вранья сотворили храм,
Убивали за корку хлеба,
И не думали прятать срам.

Землю-матушку все делили,
Только много ли надо им?
По аршину - кого хоронили,
По горсти тем, кто хоронил.

Братец брата, батька сына
У заброшенного тына,
Что теперь твоим сединам запоздалый стыд?
Дети на глазах старели, сиротели девки-вдовы,
И в церквях сожженных снова
Был Господь убит.

День проходит...
Ночь проходит...
Год проходит...
Век проходит...
Кто там снова хороводит...
Никогда не спит...

Полыхала заря над степью,
Окровавило солнце лик
Уходили в сечь редкой цепью,
Все, кто был: и мал, и велик.

Как кружили во ржи высокой
Кони золотогривые,
Только было им одиноко
В тишине...
Полыхала степь...

Полыхала заря над степью,
Окровавило солнце лик
Уходили в сечь редкой цепью,
Все, кто был: и мал, и велик.

Как кружили во ржи высокой
Кони золотогривые,
Отчего им так одиноко
В тишине...

Седоков растеряли, глупые,
По дороге за хутора,
Ранним их расстреляли утром
Юнкера.

Брат на брата, сын на батьку,
Что ж ты плачешь, горе-ратник.
Кто у ног, как будто ватных, на земле лежит?
Получай свою победу,
Да не ври, что сам не ведал,
Кто тебе судьбу сосватал, злом приворожил.

Почернело рваное небо,
осмелели волки в лесах,
Им без разницы красный и белый,
Воем отпоют на пирах.

Заплутали в тумане бледном,
Из вранья сотворили храм,
Убивали за корку хлеба,
И не думали прятать срам.

Землю-матушку все делили,
Только много ли надо им?
По аршину - кого хоронили,
По горсти тем, кто хоронил.

Братец брата, батька сына
У заброшенного тына,
Что теперь твоим сединам запоздалый стыд?
Дети на глазах старели, сиротели девки-вдовы,
И в церквях сожженных снова
Был Господь убит.

День проходит...
Ночь проходит...
Год проходит...
Век проходит...
Кто там снова хороводит...
Никогда не спит...

Полыхала заря над степью,
Окровавило солнце лик
Уходили в сечь редкой цепью,
Все, кто был: и мал, и велик.

Как кружили во ржи высокой
Кони золотогривые,
Только было им одиноко
В тишине...