Она-Птица

Сколько протянулось виноградных эпизодов от отправной Его пленения?..
Дева Птица по-прежнему крепко-накрепко держала его в своих страшных лапах. Там, далеко внизу, проплывала плоская островная заплатка с туманными и расплывающимися контурами похожими на кляксу: «Мадагаскар…» - Узнав очертания географического объекта по памяти из школьного атласа, успел сообразить Он. Бесполезные, увы, сейчас, знания. «Хм, а где же в архипелаге спрятался Занзибар... А та песня, была просто великолепная…» - Мысли не отключались как тело, а бесцельно роились оводами, в беспорядке разрушенного термитника. Как фантазийный путешественник, Он импонировал сказочному ореолу родины детства Фаруха Булсара. И буквально обожествлял творчество того самого (Их) Фредди Меркьюри. Восточного Принца ставшего западной Принцессой. Щелчок в правой доле у виска и Он  вспомнил торжественность мелодии «Barcelona». Затем, необъятную и асексуальную Кабалье с поднятыми вверх руками. Ему нравились талантливые и не возбуждающие особи Их кошачьего пола. Или такие, или фрикообразные, артхаусные, вызывающие жалость и потребность выискивать у них хоть толику искры потаённого дара. Он мог усмотреть из их убогих претензии некий императив дуполярности и смешанный эксклюзив.Вроде бы и женщина, но вызывает интерес.Тогда Он чувствовал себя Создающим и Значимым для них. Те, как правило, были худые, бледноликие и не для всех: «Нужно как можно дольше думать о чём угодно. И тем самым удерживать баланс недосягаемости» - решил Он.  Его явно тревожила мысль о некрологическом соитии с Птицей. Он пройдёт испытание до конца,вернее пролетит...Барабан его зрительных кинолент вновь закрутил проекторную катушку какого-то  затянувшегося сумасшедшего фильма, шурша кадрами мыслей бирюзовой гидроцеллюлозы. Хотя слегка и запотевающей от слезливого испарения высотного ацетопропионата. Ацетон заоблачных территорий. Безвозвратно нарушенные, но ещё функционирующие альвеолярно-трубчатые железы мыслительных ассоциаций продолжали выделять метил былых страстей. Однако, толерантные Адамовы яблоки, сформировавшиеся без женского лона конъюнктивы (мамы, тётки и их подруги не в счёт), сдавали позиции. Почему он такой? Первый опыт перверсионных яслей имел значение, но не первостатейное же. Он так и не расчистил истока своей первой любви, именно от песка erotao, а не stergo или filo.   
Да, Он никогда не любил аляповатые лозунги и не потакал показной парадности. Карнавал и Его любовь, были вещи несовместимые. Хотя обожал провокации. Их перфоманс и прилюдная коронация, что может быть круче. Особенно для молодых, горячих и смелых. Но при всём том, Он не смог себе представить, как бы выглядели его священные любовники на кончиках тыкающих в них детских пальчиках?: "Мамочка, а почему дядя целует и обнимает другого дядечку?" - Толерантность тоже зависит от местного менталитета. Совместим ли он с массой,  по мнению которой  курорты, словно оазисы благополучия, могут функционировать даже среди цунами военных действий. А Он всегда хотел только одного - тихого и бескрылого счастья. При этом Он верой и правдой служил и принадлежал прайдовому меньшинству, потому Его наружная оболочка глаз, состоящая из общего анатомического эпителиального слоя и соединительно тканой основы, была без полагающейся каждому «законопослушному» защитной туники. И вот теперь Его возмездием, судьёй и палачом выступила проклятая Гурия с плоским выступом и несформировавшимся червячком  внутри. Несовместимая несовместимость. Как это принимать принимать и прощать?  И как только Она смогла разглядеть Его осторожную серую безликость в толпе избранных? Очередная загадка вездесущей Инь у суфражистских и феминизированных Пурий, этих всезнающих и интуитивных приставал.
Тем временем перфорация приближающегося раскупоривания его главных чаяний и тайн продолжалась.
Дева-Птица вновь и вновь, пыталась проникновенно насиловать в запретный для неё путь-  анал. Это самое узкое Дао желаний. Чужая Жрица безжалостно вторгалась в храм неприкосновенной необратимости. Решила обратить в свою веру или возвратить в капризное и дорогостоящее лоно обмана? Наивная и грудастая выскочка – человеческая Коровка второго сорта…
Эти захватнические поползновения продолжались уже несколько астрономических часов, и ему казалось, что этой пытки, не будет конца. Он решил, наконец, привычно сдаться и должным образом расслабился. Его бесила некая схожесть процесса, а подобие удовольствия выдавало лазейку для инородки. Он надеялся, что это всё же не было Его предательством перед естеством символа навсегда навязанного незыблемой эпохой кромешного Патри. Достояние и закон эволюции, которые признавали все мужчины независимо от своей Звезды-Ориентира. Несправедливо? А кто вспоминает о пресловутой Гармонии  в оковах жития и извечной борьбы ничтожных существ за выживание в столь агрессивных Земных средах? Симбиоз разве даёт безоговорочное благополучие? Утопия философов, придуманная под массаж и ласку хитрых Учениц! Однако пусть Они всегда знают своё место. Так гласят схемы Бытия, так написано даже в Книгах. Эта Птица почти раскрыла секрет свечения полярия, встала вровень с Ними. Она так же должна исчезнуть вместе с вырванным откровением и Его разоблачением. Только Двое Равных могут играть этими понятиями и даже иногда называть себя «Сёстрами» - Она никогда. Равновесие умолчанием должно оставаться незыблемым.
Спустя карабкающиеся мгновения полупустой член дёрнулся и низверг подобие прозрачной сыворотки. Пиксель прохода снова сузился до состояния мышиного зрачка. Это был конец последней иллюзии. Оргазм бесцельной производной не смеющей существовать без настоящей мужской разрядки. Это была Его вторая анатомия, приобретённая от Матри. Изначально каждый эмбрион закладывается двуполым. Так, Он вспомнил Основы, но окончательно потерял писанное Правило Мужества.
Затем, дрейфуя в воздушных потоках, они снова неподвижно лежали на вязком облаке парного савана. Тварь отдыхала перед их обоюдной гибелью.
Но именно сейчас Он действительно начинал верить Ей. Признать, что ни один Муж на такой уже безразличной ему и живородящей планетке не смог бы так полюбить Его как Она. Если бы Он даже смог после всего выжить, то уже не смог бы существовать с этим знанием дальше. Он теперь понимал и принимал глобальную дозу раскрывшегося откровения. Жить дальше, было незачем. И дело было даже не в чудовищном размере птичьего Приама. По большому секрету он и был Их основным предметом страсти и стимулом. Эта физическая метаморфоза лишь сломала Его образный и девиационный стержень, Его эгоцентризм самоопределения полного отражения подобия. Аргументация горного пика против воли  вогнутой чаши, вбирающей в себя и не отдающей, немного покачнулась, но устояла. Как же он всегда ненавидел запах Её (Их) влажных перьев. Навязчивый и откровенный аромат суммировал вьедливую ауру всего их заносчивого племени. Они не хотели осознавать, что удовольствие небес не могло нести зыбкость морской пены. Йодистые рыбы и их чавкающие щели-раны, поглащающие стерильность и избранность ордена Homo. Самцы - это Чистота на земле, а Те же брожение и грязь зарождения новых страданий. В этом было главное несоответствие непохожести. И не важно, отчего и как Он пришёл к этим установкам. Он не винт всеобщего механизма. Круговорот продолжения не его стихия.
К счастью Он погибал. О, как Он теперь желал Своего безвременья. Но именно невероятная ненависть к ней удерживала Его на струнах бытия и сонма. Птица словно листала его мозговые купюры и, томя близостью, медлила. А ведь в самом начале Он так боялся, что Она не удержит Его драгоценное тело и выронит из своих уродливых лап. Вернет к нелепой после новых полученных знаний летописи. Как же Он был смешон и наивен в своём превосходстве. Сейчас же, Он был достаточно бесчувственным и равнодушным, и только высокочастотные крики и клекот пугали, и заставляли вздрагивать усталую мышцу сердца.
Дикая песня оглушительно разносилась по глухому потолку известкового небосвода. Глупая, самодовольная птица, а Он такой мудрый теперь! Наивная гутаперчивость вечной молодости. В его клане - это цель номер один. Но, все хлопоты остались теперь в прошлом, здесь была печальная явь, где особенности и различия тел поистине ничтожны...
Её несвойственная Жёнам жестокость и прямолинейность учила новым граням чувственности и смыслов. Он же, как всегда неблагодарный с Ними, молил высшие Энергии о пощаде исчезновения прахом. Дева-Птица тяжело вздохнула и накрыла его бёдра конусом крыла. От волнения размеренных движений под остротой перьев, он в который раз мучительно финишировал. Кератиновая мастурбация, вот, оказывается эволюционное достижение на планиде Эроса, а Он - это явленный миру воздушный пастух, перевоплощённый Онан-Икар. Как хорошо, что об этом не узнает тот смазливый и последний из лебединой...
Он был горд уже тем, что, не изменяя прошлому, остался безупречно единственным и неразмноженным.
Унижения, которое теперь испытывал Он, могли сравниться разве что с переживанием неоднократно и полностью удовлетворенного Пассива. Кто познал когда-то каток и тяжесть под возрастающим эквивалентом фрикций страстного Актива, тот знает, что такое теоретическая рвота от переизбытка молотильной наковальни сексуального и нарциссического кузнеца Власти. Когда тебя продолжают монотонно сношать в сузившийся до состояния атомного ядра обиженный зад, а ты слепнешь от боли и песка кристаллизованного, сухого нутра. Но, ты терпишь, чтобы угодить Ему. Наконец, Его остаточный клейстер, его последняя обильная слюда ДНК-а вышла словно в произвольном плевке, чтобы навсегда иссякнуть. Вещество мгновенно затвердело внизу паха с двух сторон того, что раньше называлось мошонкой. Он всегда и во всём любил симметрию. Плоды и итоги былой мощной мотивации теперь слетали сухими чешуйками под прессом нулевых условий вакуума, а кровь, с трудом просочившаяся из глубоких чернеющих ран под безжалостными степлерами захвата в столь разряженной и агрессивной атмосфере моментально превращались в произвольные аппликации некой биопластмассы. Деликатные бурые сталактиты в пещерке жука Scarabaeus.Вот Его крайнее семя с кровью.Ещё вчера, он нашёл бы эту аллегорию забавной.От нахлынувшей жалости к самому себе Его связки сомкнулись и заскулили вне горла. Получилось нечто безобразное и практически беззвучное.
Время от времени Птица  контролировала восходящие потоки. Она взмахивала своими огромными крыльями, и Он видел за ее спиной стремительно надвигающееся в их постель чернильное лезвие стратосферы. Это был финиш, и Он уже чувствовал исходную радость. И вдруг, самый последний вопрос непостижимым образом встал в Его едва балансирующем, словно на струне сознании, реконструируясь одним неразрешимым словообразовательным скальпированием. Почему с Ним сейчас рядом именно Она? Эта чертова Женщина! Наверное, что-то там, на Земле все же ускользнуло от Его самодостаточного и арийского марша.
Может быть, может быть, но именно теперь – это было уже совсем неважно. Люди забывают,что Там их хлопоты и различия одно большое Ничто. Конкретная мысль на все времена мгновенно успокоила и сразу же убила Его.
Перед тем как исчезнуть Он успел все же набрать веселящий коктейль несуществующего кислорода и кому-то стороннему прокричать правильный, но уже бесполезный ответ. Из равных  Его никто не услышал, ибо каждый человек должен пройти свой путь самопознания и встретить свою Птицу сомнений...