тупым ножом

ты говоришь, я слушаю и смотрю, а нежность в ладони бабочкой глупой спит.
невстречи и встречи придуманым дежавю в краткой истории бывших не по любви

холодный город. усыпанный снегом дом. скрипучий от холода россыпью пенопласт.
господи, дай мне шанс говорить о нем, с теми кто даст ему счастье, кто правда даст
(Марта Яковлева, «холодный город»)


холодный город. с привкусом пустоты гоняться из места в место, любить других
и понимать, что они «не ты, почему не ты», сочинять снова стих, снова стих и стих..
пить кофе, кутаться в тёплый любимый шарф, шутить, мол «видите, какая я комильфо»,
а потом бежать домой, тяжело дыша, и уши зажать на то, что разрывается телефон.
а блаженно ленивый город давно заснул, и мне закутаться в одеяло, забыться в снах,
прижимаясь к подушке линией нежных скул и память держа небьющуюся в руках.

потом решить, что «всё, хватит, пора идти» — и старательно верить, что всё, наконец,  прошло,
в общем понятно, что тут не сошлись пути, поэтому я и режу. режу тупым ножом. 
понятно, что всё нелепо, но всё же верю. вера приходит котёнком на мягких лапах,
и я стою и стою перед этой закрытой дверью, а в груди качает сердечный непрочный клапан.
мне тут биться с неподходящей, тупой улыбкой. да и где уж выжить окуню в океане!
всё равно что кинут смычок, мол «сыграй на скрипке», а я не умею даже на барабане.

но надо собраться враз — из последних сил, в стойку — и прыгнуть резко и высоко,
сбежать по лестнице вниз, не касаясь перил, и остынуть, как давно вскипевшее молоко,
выбросить в урну все оставшиеся кусочки, вывести всю усталость в своих глазах
и удалить всё до самой последней строчки, чтоб никогда уже больше не воскресать.
и записать многоточием прямо в вечность сплетения взглядов, ладоней, волос и спин,
редкие встречи и частые эти невстречи в краткой истории бывших не по любви.