Во что вступит Ахмед?

В моей статье, похожей на либретто,
Присутствует комический окрас,
Где прошлое дурная оперетта,
А нынешнее, скажем, трагифарс.
    Писал статью, бровей своих не хмуря.
    Привычно всё. Лишь слышался мне гул
    Поэзии неистребимой дури.
   Вот почему в стихи её воткнул.

ВО ЧТО ВСТУПИТ АХМЕД?

Как только, по выражению Галича, грядут очередные хренации: новая кампания, реформа, лозунг или там призыв, в ушах моих начинает звучать детская хулиганская песенка про Ахмеда. Там были  такие слова:
                «Ахмед с работы шёл домой
                И вступил в г..но ногой…»
Ничего не могу с собой поделать. За долгие годы рефлекс выработался.
  Будучи человеком уважительного возраста, мне есть что вспомнить и с чем сравнить. Без напряга ушей слышу я звонкую перекличку времён. А интуиция, оттренированная на предшествующих наблюдениях, подсказывает, куда вступит Ахмед в очередной раз.
   Давай, дорогой читатель,  вспомним навскидку некоторые кампании. Конечно, далеко не все. На всех мочи нет. Их слишком много. Ну, например, несколько стёршуюся от частых воспоминаний, кукурузную. И всё же.
  Когда наш Никита Сергеевич, так его величало услужливое партийно-советское чиновничество, задумал засеять кукурузой весь Союз вплоть до полярного круга, на экраны страны вышел веселенький фильм. Так сказать, для идеологического обеспечения.
Голубое небо. Яркое солнце и поле во весь экран. На поле взошла молоденькая, хорошенькая кукурузка. Но вдруг, откуда ни возьмись, появляются хулиганы сорняки, чем-то похожие на матросов анархистов времён октябрьского переворота. Вихляясь и пританцовывая, они поют под гитарные переборы:
     «Нас нигде не сеяли, не жали,
                ха-ха,
      Хлеборобы нас не уважали,
                ха-ха,
      Мы себя повсюду сеем,
      Чтоб лентяям, ротозеям
      На полях осталася труха,
                ха-ха.
Не помню уже, кто там выступил в роли сорняковых киллеров, но, говоря на языке современных телесериалов, их, в конце концов, замочили. И выросла она, румяная и нарядная красавица-кукуруза.
Подбоченясь, красавица пела:
      «Я культура хлебная,
       Я и ширпотребная…»
А экран заполнялся виртуальным изобилием продуктов. Колбасы, сосиски, окорока, тушки птиц, сыры, масло, молоко и пр. Всё то, что советский человек мог видеть лишь в разнузданном воображении.
 Ещё из тех времён мне запомнился плакат. На фоне огромного кукурузного початка стихи:
      «Во всех областях и краях Союза
        Может давать урожай кукуруза.
        Эту культуру повсюду внедряй:
        В каждую область и в каждый край!
Вообще-то, кукуруза и в самом деле культура замечательная. Есть места, где она достигает двухметровой высоты, даёт мощный и сочный початок. Однако, далеко не везде. Но, как сказал один древний монах: «У нас ничего не получается, поскольку, чтобы мы ни делали, мы всё делаем со страшным звероподобным рвением».
  Помню, в Луганской области, где я работал первые годы после института, был знаменитый Марковский район. А знаменит он был своим луком. Говорят, что до революции лук этот даже какую-то медаль получил на сельхоз выставке в Париже.  В советские времена за ним приезжали снабженцы (была такая профессия) из Москвы, Ленинграда, Севера и других регионов. На ярмарках в самом областном городе Марковский лук  тоже пользовался неизменным спросом. Те колхозы, которые его выращивали, процветали.
  Но как только началась кукурузная эпопея, посевные площади под лук, по приказу сверху, стали резко сокращаться. А на месте районированной культуры поселилась кукуруза. Была она хилой и немощной, словно безвитаминное дитя  шалавы мамы и пропойцы отца. Заскучали прежде веселые колхозы. Разоряться начали массово. Труженики сельского хозяйства в адрес дорогого Никиты Сергеевича стали непристойно выражаться.
  Однако же, бедовый руководитель и в медицине отметился.
Была такая кампания по укрупнению больниц. Разворачивалась она на всей территории огромной страны. Ну, и как водится, местные особенности во внимание не принимались.
Зачатая на полированной глади кабинетного стола, идея укрупнения выглядела, на первый взгляд, завлекательно. Концентрировались ресурсы, в крупном лечебном учреждении легче оказать специализированную помощь, уменьшались накладные расходы.
Действительно, на Украине, где от дальнего села до районного центра 25 – 30 километров, да к тому же приличные дороги, содержать небольшую больничку смысла не имело.
  Другое дело Сибирь с её обширностью территорий и где вместо дорог одни направления. Представьте больного с острым аппендицитом или травмой на лесопилке. Чтобы добраться до ближайшей больницы, ему нужно преодолеть 200 – 300 километров. Помрёт ведь по дороге. И ещё как помирали. Словом, через несколько лет кампания была стыдливо свёрнута. О её жертвах статистика молчит как партизан на допросе.
  Вообще, в истории нашей страны баламутного креатива много. Чего стоило обещание: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» Т.е. уже в 1980 году. А «Догнать и перегнать Америку по производству молока и мяса!» И совсем уж шкодливая и шухарная кампания по разделению обкомов и исполкомов на сельские и промышленные. Даже бабульки тогда хихикали:
          «Кузьминична, ты в какую церковь ходишь?»
           «В сельскую, Никитична»
            « Не, а я в промышленную»
Но, несмотря на традиционную провальность благих начинаний, творческий потенциал   власти не иссякал. И вот, уже на 26-ом съезде КПСС дорогой товарищ Леонид Ильич Брежнев запускает такую мульку: «Экономика должна быть экономной!» Материализованные слова генсека сыграли, с так называемым народным хозяйством, нехорошую шутку. На заводах и фабриках огромной страны яростно заработали парткомы, тиражируя лозунг дорогого Ильича и, призывая к экономии во всех сферах.
Солидная обувная фабрика  в городе Луганске, где я тогда жил,  от общего движения в стороне не стояла.
Те, кто связан с производством изделий из кожи, знают – кожа способна растягиваться до определенных пределов. Нарушишь стандарты – получишь брак. Но, поскольку экономной должна быть экономика, то на стандарты и начхать можно. И из куска кожи, предназначавшегося для пары туфель, исхитрялись сварганить ещё одну туфельку. Т.е. на выходе получались полторы пары. Таким образом, росло количество. По валу фабрика перевыполняла план. Были бодрые рапорты. Раздавались премии. Начальству на грудь медальку вешали.
  Одна беда: попав ненароком даже под мелкий дождик, кожа намокала и скукоживалась. Туфли напоминали  «испанский сапожок» - пыточное орудие времён инквизиции. Непатриотичный покупатель, конечно же, обувку отечественного производства игнорировал. Носили её, как бы сказали сейчас, одни лузеры. А советский человек за импортом гонялся. В очередях длинных выстаивал, когда что-то выбрасывали (советский неологизм) в продажу, покупал, переплачивая, у спекулянтов, доставал (советский неологизм) по блату и пр.
Между тем, обувные магазины, секции универмагов были буквально завалены товаром отечественного производства. Но, даже любящий халяву наш человек, советскими туфлями пренебрегал. Их уценяли и уценяли. А когда цена пары достигала цены нескольких стаканов жареных семечек,  обувку  вывозили за город и сжигали. Мне приходилось бывать на таких аутодафе. В пламени их сгорали тонны кожи, расходные материалы, а главное вера в экономическую вменяемость советской власти.
  А в это время в городе Северодонецке герой социалистического труда, кавалер двух орденов Ленина, кавалер ордена Трудового красного Знамени директор химкомбината поехал с рабочим визитом во Францию. После разных там деловых переговоров, официальных визитов, приемов пошел наш директор прогуляться по  парижским улицам. Так гуляя и заглядывая в список покупок, который составила супруга, забрёл директор в небольшой бутик. А там, по случаю, купил кожаный кейс. Их у нас называли дипломат. Очень уж он ему понравился. Такой элегантный, легкий, с красивой фурнитурой. Приятно в руки взять. По возвращении в Союз задумал директор запустить у себя на комбинате производство такой полезной штуковины. Скажем прямо: дело это в стране с плановой экономикой было нелегким. Не профильный товар. Но на то он герой труда и кавалер разных орденов. Пробивной силой руководитель отличался беспримерной. Судьба портфельчика-дипломата была решена аж на уровне Госплана.  И вот, во Франции закупается оборудование. Приглашается консультант. Первые партии идут на ура!  Кейсы ничем от французских не отличаются. Магазины  ещё и ещё просят. Но, наладив производство, французик отбывает в свой капиталистический Париж. И как только он уехал, советская социалистическая обыкновенность вступила в свои права. Поскольку «экономика должна быть экономной», сначала заменили фурнитуру. Вместо изящных замочков из латуни начали стальные ставить. Наши. Потом взялись за материал, обтягивающий каркас. По цвету, он напоминал сажу, в которую добавили ложку извести. Клеили тоже отечественным клеем. И не дай бог мелкий дождик случался. Тогда в стыки попадала вода. Кожзаменитель отклеивался. В результате модифицированный кейс стал похож на былой французский, как миска благотворительной похлёбки на обед в дорогом ресторане. Непатриотичный покупатель от него отворачивался. Опять за импортным гонялся. А мой сосед, перевязав дипломат веревкой, поскольку замки сломались, хранил там пассатижи, отвертки, молоток и прочую бытовую дребедень.
  Была ещё кампания по присвоению товарам народного потребления «Знака качества». Мне она запомнилась покупкой магнитофона «Весна». Всё время, проклятый, пленку жевал. Но на крышке его горделиво красовался «Знак качества».
  Ну и, конечно, самым грандиозным обломом, как бы сказали тинэйджеры, была продовольственная программа.
     Во времена Михаила Сергеевича Горбачева тоже кампании разворачивались.  Перестройка,  ускорение, антиалкогольная, медицинская. Результаты первых трёх в новейшей истории освещены скрупулёзно. Но о медицинской как-то подзабыли.  Между тем, в смысле переклички времён, о ней всё же и вспомнить стоит. А дело было так. Сподвижники главного перестройщика, не мудрствуя натужно, взяли да и сочинили реформу под названием внутриведомственный хозрасчет. Конечно же, как водится, опять на полированной глади кабинетного стола. В СМИ, тоже, как водится, распиарили. А как же! Такова наша посконная обыкновенность.
  По замыслу реформаторов средства выделялись поликлинике. За каждого  больного, пролеченного в стационаре, поликлиника перечисляла деньги больнице. Меньше направит, больше сэкономит. Всё это происходило на фоне удручающе низкой технической оснащенности амбулаторных учреждений.
  Каждое утро в поликлиниках, охваченных зудом эксперимента, начиналось с планерки. Врачи получали «втык» от администрации за госпитализированных больных.  Стационары вначале заскучали, а потом вздрогнули от вала тяжелых осложнений. Помню, мне пришлось оперировать запущенного больного по поводу отогенного менингита. Разбирая случай,  выяснилось: ЛОР врач поликлиники «тянула» больного до последнего. Она действовала в соответствии со строгим указанием своей заведующей: как можно меньше пациентов направлять в стационар.
Вскоре эксперимент, впрочем, как и многие другие, бесславно канул в лету. О жертвах его статистика, в полном соответствии с нашими дремучими традициями, опять стыдливо умалчивает.
  Прошли годы. Почил в бозе Союз Советских Социалистических Республик.
                Мы вроде новая страна,
                Но в том истории уроки,
                Что не меняют времена
                В России старые пороки.
Понимаю – правда редко бывает удобной. Ну а как по-другому?  Хвалить одеяние короля или, как тот мальчик из сказки Христиана Андерсена сказать, что король голый?
Но если называть вещи своими именами, то сегодняшняя Россия  - это уродливая смесь демократических потуг с дурными советскими рефлексами. Нет, мы, конечно, движемся по чуть-чуть в сторону цивилизации. Но наше движение столь медленно, что на исторических виражах многие страны нас  обгоняют на десятилетия.
                На мой своеобразный взгляд,
                Страна, уже который год,
                Натужно пятится вперёд,
                С лицом повёрнутым назад.
Но, как выражаются в Одессе, давайте и поговорим за рефлексы. В этом плане мне интересно: о чём всё-таки думал господин-товарищ Путин, насаживая всю страну на вертикаль, создавая сервильный, простите за выражение, парламент, реинкарнируя КПСС под ребрендом «Единая Россия», варганя карикатуры на комсомол в виде движений «Наши» и «Молодая гвардия», возвращая гимн и пр.? Только ли авторитарная советская наследственность двигала им или всё же какие-никакие благие намерения были? Вот вопрос! Но, так или иначе, результат налицо:


                Традиция ушедших поколений
                В сегодняшней России расцвела.
                И, не смущаясь, без ограничений
                Воруют всё, хоть кнопки со стола.
И, конечно, следует признать: то, что мы называем коррупцией, и не коррупция вовсе, а способ жизни.
  При вертикальной политике здорово работает и закон Паркинсона. Количество чиновников в Путинской России  превосходит их количество в огромном СССР. И продолжает расти темпами впечатляющими. Все  хотят кушать. Много и вкусно. А девиз  такой: «Взялся за власть, за неё и держись».
   Нет, конечно, борьба с коррупцией вроде бы  и ведётся. Сдвигаются брови сурово, раздаются рыки грозные «где посадки?», декларации требуют, иногда ОМОН напускают и т. д. Но если опять-таки судить по результатам, то это напоминает борьбу с мухами на навозной куче при помощи газетного листка.
  Есть в новой России две отрасли.  Жалкие до убогости, хилые и больные. Я о медицине и образовании. Если использовать больничную фразеологию – состояние их крайне тяжелое. Человеку, склонному к конспирологии, может показаться, что кто-то большой и сильный дал российской власти задание окончательно их угробить. Но, конечно, это не так. Просто те, кто реформирует, экспериментирует, составляет программы и планы, повергает отрасли в чудовищный бумагооборот, не за своё дело берутся.  Не умеют они, если судить по результатам, если называть вещи своими именами, если говорить обидную и неудобную правду.
  Вообще, в современной России пышным цветом расцвели непрофессионализм, склонность к умозрительным экспериментам без просчета последствий, дремучее невежество, щёконадувательство, угодничество, жестокость по отношению к подданным, чиновничья брехливость.  А народ от безысходности, сравнивая плохое с ужасным, всё больше по Союзу тоскует. Не потому что глуп. Не потому, что реакционен. Но когда ужасное появляется, то плохое начинает казаться и не таким уж плохим. Как заметил мой приятель, человек из бизнеса: Россия страна очень неудобная для жизни.
   Зачем я обо всём этом? Да дело в том, что под лозунгом  «Россия вперёд!» на нас надвигается очередная кампания. «Модернизация» называется.  А я, простой обыватель, хочу уразуметь: а возможна ли она на столь удручающем фоне? Кто её возглавит? Если:
                Уникальный прецедент
                И чудНЫе нравы:
                Нынче полупрезидент
                Нами полуправит.
Возможна ли модернизация? Если:

                Закон у нас для лузеров и лохов.
                Увы, страной не управляет он.
                В новейшей исторической эпохе
                Закон в России меньше, чем закон.
Большой наш юрист господин-товарищ Путин на примере Ходорковского убедительно показал: как на данном историческом этапе следует обращаться с законом. А судя по всему, этап этот продлится до 2024 года. И мы ещё с вами по доброй старой традиции споём:
                Путин наша слава боевая.
                Путин нашей юности полёт.
                С песнями, борясь и побеждая,
                Наш народ за Путиным идёт.
А если не захотим, так заставят. Такой вот режим. Такой фон, на котором разворачивается кампания под впечатляющим названием «Модернизация». Но, что касается меня, пожилого обывателя, пережившего за свою жизнь столько разных, что к этой новой я отношусь как к очередному приколу власти.
               
                Средь суеты, среди забот
                И разных в жизни испытаний,
                Кто невозможного не ждёт.
                Не знает разочарований.
Включив свою натренированную интуицию, я догадываюсь, во что и на этот раз  вступит Ахмед.