Закат пьянит, как будто виночерпий...

Закат пьянит, как будто виночерпий.
Псалмы бормочет даль тысячеусто…
Небесный кормчий курс душе прочертит,
укажет направление и русло.

И хрупкая дощечка света, духа,
то бишь душа, качнется в водах серых,
приблизившись на расстоянье слуха,
приблизившись на расстоянье веры.

Она зрачок о Господа уколет,
о взор его на горнем небосклоне
и тихо спросит: – Господи, доколе
летать без крыльев в этом Вавилоне,

вдыхая смрад и выхлоп толп порочных,
зло сеющих налево и направо,
и рек кисельных, берегов молочных
столь жаждущих, но только на халяву?..

Творец ответит: – Смысл не в паренье,
а в том, чтоб жить, вокруг добро верша,
где каждое твое стихотворенье –
и есть тобой спасенная душа…

И распахнул Господь земную кожу, –
и сонмы рук простерлись к небесам
в немой мольбе… И я воскликнул: – Боже,
но от стихов никто не воскресал!..

– Узри, слепец, сквозь время, твердь и воды!…
И я увидел то, что зрел Христос:
как Пушкин вел умершие народы,
и Блок – в терновом венчике из роз,

как шел Есенин с полосой на шее,
и Осип, астматически дыша…
И шел обмен под крыльев тихий шелест:
одно стихотворение – душа.

                1 февраля 2001