Он был зачат Альвийкой и Ом-йогом

Он был зачат Альвийкой и Ом-йогом
При непорочном сочетаньи уз.
Обряд сей соблюдали строго,
Так «избранных» на свет рождала Русь.
Жрец Бога был Отцом того ребенка,
Мать - дева чистая, не знавшая мужей,
Являвшая Богини Лады Образ,
Их сын был славен, а не иудей.
Пророчество святое исполняя,
В мужья ей был Ессеец обручен.
И именем хранительницы Яги,
Ребенок их был Яшуа реком.
Он должен был стать воином духовным,
И изгонять нечистых из людей,
«Селенье-Яры» сделать вновь свободным
И возвращать к исконности своей.
Родился он дорогой в «НовЗарею»
В день «Новосвета» в Тиштрии лучах.
Три Бога: Мудрость, Сила, Сотворенье
Пред ним явились, воплотясь в Волхвах.
И не в яслях овечьих – чернобожьих,
Он был рожден в пещере у огня!
Перуна сила, стать Сварожья
И мудрость Велеса в нем встретили свет дня.
Из синих глаз на Мир смотрели Боги.
В его рученках задохнулся змей.
И первый в жизни шаг открыл ему дороги,
И содрогнулся в страхе мир теней.
Он был сокрыт от всех сатрапов мира
Небесным покровительством Отца.
Ни арамейский гнев, ни подлости левитов
Не смели дотянуться до мальца.
И Он подрос до возраста отрока,
И был направлен на ученье в Русь,
А после был Тибет, Непал и Гималаи,-
«На плечи не давил» священных знаний груз.
Учился у Волхвов, у Йогов, у Друидов:
Как исцелять больных, как чудеса творить.
И «истинную» речь, суть «рунн» и «слогов»
Он изучал, чтоб с Богом говорить.
Но вот пришла пора, и Рах-манов советом
Был принят в круг Волхвов, и посвящен на путь.
Сама «Кай-Лас» гора в него вдохнула света,
И дух родных Богов открыл в нем Живы суть.
Вновь путь его лежит в страну, где тьма лютует,
Где торгаши во храм левитами вошли.
Там лживые цари предали честь святую,
Блудницами пред нечестью легли.
И он пришел домой, туда, где мать и отчим.
Ессеевых общин в краю том был оплот.
Он вырос в тех краях, среди пророков вотчин,
Исполненный надежд освободить народ.
И он пошел «в народ», и странствовал с народом,
От хворей исцелял, и вдохновлял людей.
Учил, что Бог в душе, во всей живой природе,
Что Образы Его нам помогают жить.
Он к людям приходил на берег «Ярью-Данной»,
Былою в те года еще святой рекой.
И воды освящал, их вдохновляя праной
Волшебных слов любви, проявленных душой.
Тот лжец, кто вам сказал, что был он лишь блаженный,
И, якобы, учил всем щеки подставлять.
-Скажите, кто из вас, осмелится сегодня
Войти прилюдно в храм, чтоб торгашей изгнать?
Он был отважный Волхв и смелости исполнен,
Чтобы в глаза лжецам упреки предъявить.
И вот, когда он стал любим среди народа,
Поганые его решили погубить.
И были сожжены все общины ессеев,
В которых мог  он жить среди других волхвов.
И чтобы заплатить за жизнь других своею,
Он сдался, как герой, во власть своих врагов.
Был суд похож на цирк, где судьи скоморохи,
И где присяжных ряд - торговцы женских лон,
Где на любой ответ есть у судей подвохи,
Где чтоб ты не сказал, всеж будешь осужден.
Заступников Волхва поганцы истребили,
И выжили из всех лишь мать, жена и дочь.
Людских волнений гнев жестоко подавили,
И казнь была не днем, а словно кража, в ночь.
Лишь мама и жена, среди толпы ревущей,
Пришли проститься с ним, безмолвно «взор на взор».
Их встретились глаза и словно лучик солнца,
Соединил сердца и весь родной простор.
Толпа звериных рыл визжала в исступленье,
Когда на кол его вздымали палачи.
И, вдруг услышал он, сквозь умопомраченье:
«Сынок, я здесь, с тобой, перетерпи, смолчи!
Не радуй сволочей своих страданий криком,
Пусть видят, что Волхвы «свинье не по зубам».
И он открыл глаза, узрев сиянье лика,
Того, кто вел его, уже по облакам.
Под утро, с кола сняв безжизненное тело,
Жена и мать огню предали плоть Волхва,
Святой искон Руси исполнив,
Чтоб не смела глумиться нечисть…
И пошла молва:- «Смотрите кол пустой!
Ожил, ведь он волшебник!
И видели его как будто у реки!
Да-нет, вознесся он, взошел пешком на небо!
Он по воде ходил – шаги его легки!»…
А после жид Саул, добивший «Нов-Зарейцев»,
Ессеев горстку, всех, кто правду знал.
Смешал в одно: «рассказ про Моисея»
И образ Яшуа, и ложью разбавлял.
В сей миф вписал себя, апостолов с Иудой,
Местами Ладу с Марой поменял.
Добавил кучу притч, где мерзость неподсудна,
И все это за святость выдавал!
И снова из Волхва «слепили» Чернобога.
Так было уж не раз, семь тысяч лет «накал».
Как только приходил Заступник из народа,
Под нож или под ложь он сразу попадал.
Гор, Митра, Прометей, и Моисей и Яшуа
В том виде, что до нас из лживых книг дошли,
Все стали для людей обличиями павшего,
Где солнца круголет под жизнь их подвели.
И вот, пока толпа все «Господа» желает,
Как стадо пастуха, чтобы идти «под нож».
Лукавый Чернобог с «овец» семь шкур сдирает,
А пленных душ толпа отмаливает ложь.
И КРЕСТ – ВСЕГО ЛИШЬ СТОЛБ,
СЕ ГРЕЧЕСКОЕ СЛОВО!
А «крест на крест» - печать, чтоб плоскость измерять
Кто плоско мыслит сам, тот в власти Чернобога
Христос не имя, а лукавого печать.
И тело на кресте, не святость есть, а мерзость.
Чужих страданий вид – забава для садюг.
Пора бы уж понять: не бесконечна  вечность.
Ведь век всего сто лет и «рая» нет, мой друг,
Есть «Ирий» - млечный путь, туда огнем восходят,
В сияние миров, где правит Свет Един.
Всемирья жизни суть по разному находят.
Дорог туда полно, но путь всего один.