Сорок пятый, и зима, январь-февраль

22:39
«А»:
Сорок пятый, и зима, январь-февраль…
И бои идут на улицах Берлина,
Вместо снега тучи пуль несутся вдаль,
Дни короткие, а ночи очень длинны…

Средь руин в одном особняке
Был солдат немецкий тяжко ранен,
И маячила ему невдалеке
Смерть с косой и в замшевой сутане.

Там девчушка-медсестричка мимо шла,
Услыхала стон, стонал то, может, ветер…
Любопытная, пригожая была,
Взор её был очень ласковый и светел.

Средь руин в подвале – холод, лёд,
И солдат не наш, да, он немецкий…
Сердце девушки не выдержало, вот:
Вид у парня был пригожий, молодецкий.

Полюбила, - это счастье или боль?
Ведь любить врага не по-советски.
А глаза уже на мокром месте – соль
Травит рану: что ж ты, милый мой, немецкий?

Я смогу тебя лечить, любить, кормить,
Я смогу согреть посреди стужи,
Я смогу… но как мне дальше быть?
Ты мне в жизни злой-коварной очень нужен!

Перед выбором стою: любовь иль дом,
Иль презрение друзей, иль счастье с милым,
Средь зимы в душе моей грохочет гром,
Боже милый! Дай мне в жизни силы.

Что мне сделать, чтоб сберечь его глаза?
Как мне быть, чтоб не светилась счастьем?
Как подружкам обо всём не рассказать,
То, что я в плену любовной власти…

Что же было дальше? Вам простор,
Знаний много о войне о той, прошедшей,
Но ласкает душу милый взор
У моей бабулечки сердечный.