Русич

            
               
По  лесу  белому  от  снега.
Скользили  сани  в  бубенцах,
Где  по  ветвям  звенело  эхо,
В  залитых  серебром  снегах.
А  следом  волки,  словно  черти,
Гнались,  царапая  сугроб.
Злой  рок  судьбою  был  начертан.
В  лесу  затерянных  дорог.
К  груди  руками  прижимая,
Окутав  в  заячий  тулуп,
Ребёнка  женщина  держала,
Но  слаб  уже  разбитый  кнут.
Уже  коней  терзали  волки.
Со  всех  окутали  сторон.
И  меч  стальной  скользнул  по  холке,
Не  разбирая  волчий  стон.
Один  был  воин,  но  суровый,
Всего  их  трое  на  санях.
Снег  таял,  падая  на  брови
И  застывал  в  его  усах.
Волною  белые  сугробы,
Прошлись  по  саням  кувырком,
Переворачивая  с  хода ,
Жестоким  миром  тех  времён.
Свалились  люди  обречённо.
И  сани  врезались  в  сосну.
Сбив  снег  с  ветвей  позолоченных ,
Во  много  вековом  лесу.   
Последний  бой  и  он  был  дикий,
В  его  глазах  огни  зажглись.
Он  защищал  в  последней  битве,
Всё  что  осталось  это - жизнь.-
Визжали  волки,  словно  черти,
От  стали  острого  меча.
Он  не боялся  даже  смерти.
Но  смерть  уже  пришла  сама.
Ребёнка  в  раз  накрыли  сани,
Да  только  женщина  не  с  той,
Упала  стороны  и  насмерть.
О  ствол  ударилась  спиной.
Метались  волки  обезумев,
И  воин  пал  уже  в  сугроб.
Рычала  стая  словно  улей,
Вдруг  воздух  свист,  стрелы  рассёк.
Вожак  от  боли  закрутился.
И  повалился  на  кусты.
Затем  такой же  точный  выстрел.
И  снова  волк  пал  от  стрелы. 
И  снова  свист  и  снова  точный
Валились  серые  скуля.
А  кто  остался,  тот  рвал  когти,
Поджав  хвосты,  в  кусты  спеша.
И  было  им  чего  бояться,
То  был  охотник  здешних  мест.
Он  Яном  от  рожденья  звался,
Хороший  лучник  вышел  в  лес.
Седые  кудри  гладил  ветер
Он  был  почти  уже  старик
Но  твёрдой  хваткой  глаз  намечен.
С  холодным  взглядом  как  гранит.
Он  был  с  рождения  горбатым,
Как  будто  сказочный  урод.
Но  сила  рук  и  сам  характер
Предначертанье  воинских  дорог.
Лихая  молодость  как  ветер
Прошла  в  походах  и  боях.
Осел  старик  в  селе  у  речки,
Как  седина  в  его  бровях.
Он  подошёл  тяжёлым  шагом
К  погибшим  людям  на  снегу.
И  сняв  свою  большую  шапку.
Креститься  начал  на  ветру.
Но  вдруг  раздался  плач  младенца,
И  Ян  направился  к  сосне.
И  вот  беспомощное  тельце
Прижал,  растеряно  к  себе.   
Горбатый  воин  замер  тенью,
А  где-то  там  в  его  душе,
Крутилось  что-то  каруселью
Об  этом  хрупком  малыше.
Похоронил  погибших  рядом
На  местном  кладбище  в  селе,
Укрыв  январским  снегопадом
В  морозно-розовой  заре.
А  малыша  растил  как  сына,
Уча  искусству  выживать,
Чтоб  получился  воин  сильный
И  в  чести  жизнь  сумел  познать.
Назвал  его  как  друга  Глебом,
Который  осенью  погиб
И  рос  парнишка  в  мире  этом,
Как  в  дождь  растёт  спешащий  гриб.               
Прошло  не  мало  лет,  не  много
С  той  горем  выпитой  зимы
Вёз  Глеб  повозку  с  шкурой  в  город,
Продать  охотничьи  труды.
Ещё  хотел  он  повидаться 
С  одной  девицей  молодой,
С  которой  как то  повстречался?
Напившись  ключевой  водой.
Она  дала  ему  водицы.
Что  он  упрямо  так  просил.
А  сам  смотрел  всё  на  девицу?
Сдержаться  не  хватало  сил.
Апракса  мило  улыбалась
Ей  приглянулся  он  давно.
Здесь  у  реки  они  встречались,
От  близких  и  чужих  тайком.
Сын  горбуна  был  не  высокий
Да  и  в  плечах  был  не  здоров.
Зато  в  борьбе  он  очень  ловкий,
Зато  из  лука  точно  бьёт.
Голубоглазый  как  Апракса,
Каштаном  цвет  прямых  волос
И  только  родинка  как  клякса,
Его  прямой  коснулась  нос.
Но,  а  она  совсем  ребёнок,
Ей  только  в  поле  рвать  цветы.
И  даже  в  этих  разговорах
Они  не трогали  любви.
И  вот  однажды  на  рассвете
Приехал  с  города  домой.
Лизал  берёзки  свежий  ветер
На  сердце  радость  и  покой.
И  не успев  распрячь  повозку
Вдруг  старец  сзади  говорит.
-Судьба  как  свечка  льётся  воском
Пора  тебе  в  свой  путь  спешить.-
И  повернувшись  удивлённо
Глеб  тихим  голосом  спросил.
-От  куда  старец  незнакомый
Как  звать  тебя  и  где  ты  жил?-
Старик  сквозь  волосы  седые
Не  прятал  свой  ослепший  взгляд.
В  лохмотьях  дряхлых, посох  длинный,
Морщины  выстроились  в  ряд.
-Кто  я? Да  я  никто, я  дым
А  вот  кто  ты?  Узнай  в  своей  душе
За  веру  с  родиной  твой  путь  един.-
Ответил  старец  в  тишине.
-Ты  прав,  с  тобой  согласен  я.
Мой  час  как  воина  пробил.
Пора  монгольским  навсегда ,      
Хвосты  за  дерзость  отрубить.
-Остановись,  не  там  ты  ищешь
Послушай  парень  старика.
Горят  в  Руси  поля  и  крыши,
Но  это  тело  не  душа.
-Есть  враг  опасней  и  коварней
Что  метит  в  самую  святынь.,
Злобеет  к  вере  православной
И  всё к  чему  мы  дорожим.-
-И  имя  этим  людям   « крестоносцы »-
-Но  как  найти  мне  этих  палачей?-
-Твой  Ян  отец  ответит  на  вопросы
Иди  к  нему  он  ждёт  тебя  скорей.-
Склонился  Глеб  поклон  отдать  бродяге
И  увидал,  что  старца  уже  нет.
-Да  что  это  такое  бога  ради,
Толи  введенье,  толи  это  бред.
И  не сбивая  мысли  рассужденьем
Отбросив  всё,   шагнул  к  себе  в  избу,
Как будто  знал  своё  предназначенье,
Как  избранный  предвидел  он  судьбу. 
Отец  давно  готов  был  к  разговору
Пришла  пора  птенцу  с  гнезда  слетать.
Над  русским  неизмеренным  просторам
Судьбу  как  самого  себя  познать.
А  в  небе  закрутились  тучи  вихрем
Весенней  теплотою  по  полям.
Чтоб  ливнем  пробежаться  и  затихнуть,
По  чёрным  косогорам  да  в  бурьян.
Он  не  прощался,  нет,  он  верил  в  силу,
И  в  правду  православного  креста.
Тому  чему  отец  с  землёй  учили,
В  ту  истину,  которая  одна.
Заехал  попрощаться  с  молодою.
Её  конечно  сильно  огорчил.
-Когда  вернусь, ты  станешь  мне  женою,
И  не  печалься  милая  прости.-
Они  стояли  молча  у  обрыва
Под  песни  птиц  мелодию  цветка.
-Ты  возвращайся  поскорее  милый-
Поцеловала  в  лоб  его  слегка.   
Засеребрились  нити  паутинки
В  листве  берёз  на  утренней  росе.
Всё  было  как  обманчивые  льдинки,
Что  мутно  примерещились  во  сне.      
Отец  поехал  лично  с  ним  до  князя
В  далёкий  город  незнакомых  мест.
Там  Яна  уважали  за  отвагу,
За  верность  князю  тех  далёких  лет.
И  старый  Ярослав  велел  указом
Где  Александр  сын  хранит  закон.
За  уваженье  преданностью  князю
Был  Глеб  в  дружину  малую  включён.
Простился,  обнимаясь  без  слезинки
Как  подобает  сыну  и отцу.
У  воинов  не  дёрнулась  и  жилка,
Хотя  быть  может,  скрыли  грусть  свою.               
За  морем  папа  римский  с  Ватикана,
Велел  архиепископу  вестить.
В  поход  на  Русь  мечём  крестить  упрямых 
И  православных  враз искоренить.
Король  отправил  войско  своих  шведов
Которое  зять  Биргер  возглавлял.
На  кораблях  вошли  в  Неву  по  лету,
К  устью  Ижоры  станом  Биргер  встал.
Но  Александр  с  малой  шёл  дружиной
На  встречу  вышел,  не  боясь  врага,
Его  сопровождали  в  небе  синем,
Святые  лики  божьего  перста.
Он  знал,  на  что  идёт,  за  что  сражался.
В  бой  русичей  своих,  за  чем  ведёт,
И  видел  Бог,  как  он  за  веру  дрался
Как  шёл  на  стан  отчаянно  вперёд.
И  принял  Глеб  крещенье  в  этой  битве.
Валились  шведы  от  смертельных  стрел,
Он  перед  боем  прочитал  молитву 
Чтоб  в  битве  за  отчизну  каменел.
Не ждали  шведы  быстрого  отпора
К тому же  они  бились  в  большинстве.
И  в  темноте  вечернего  покрова,
Бежали  крестоносцы  по  Неве.
Собрав  своих  убитых  в  этой  битве
Разбитые  спустились  к  морю  в  низ,
Вот  так  была  раздавлена  попытка.
Но  сколько  предстояло  в  жизни  их.      
Тянулись  в  Русь  как  тучи  грозовые,
Прикрывшись  светлым  именем  Христа.
Вторгались  крестоносцы,  где  бессильна
Была  после  татарских  войн  страна.
В  одной  из  схваток  конь  свалился  Глеба.
И  мир  погас  как  долгий  чёрный  сон.
Тевтонский  орден  был  силён  и  крепок.
Он  нападал,  нарушив  договор.
Через  неделю  был  доставлен  в  крепость,
И  заперт  как  преступник  на  замок.
Как  дикий  зверь, как  глупая  нелепость.
Для  них  он  представляет  весь  восток.
-Крепись  мужик -  Твердили  крестоносцы
Надеясь  вырвать  веру  будто  куст.
Но  он  молчал  и  только  взгляд  из  воска,
Смотрел  на  немцев,  словно  был  он  пуст.
Засохла  кровь  и  рана  затянулась,
Но  боль  всё  давит  грузом  в  голове.
Был  сорван  крест,  с  груди,  но  не  шатнулся
Тот  православный  крест, что  был  в  душе.
Не  то  христианство  было  у  тиранов,
Мечём  и  кровью  истину  не  взять,
Сплетая  хитроумные  обманы.
И  веры  нам  уже  не  поменять.   
Так  думал  Глеб, но  молча  лишь  сидел
Терпя  все  унижения,  как  пленник.
Он  знал,  всему  на  свете  есть  предел
Но  никогда  не  встанет  на  колени.
Вот  через  месяц  в  крепость  по  утру
Дочь  знатного  немецкого  вельможи,
Заехала  проездом  в  Псков  к  отцу.
Её  назвать  и  королевой  было  можно.
Каштановой  волною  блеск  волос
Сливался  с  тёмным  шёлком  под  накидкой.
И  звали  её  Эльза, и  поднёс
Ей  рыцарь  Альген  ландыши  с  улыбкой.
Глаза  в  глаза, но  только  лишь  на  миг
И  рыцарь  провалился, словно  в  омут.
Но  недоступный  ангел  как  гранит
Воспитанница  строгих  букв  закона.
И  было  решено, что  в  честь  гостей,
Турнир  как  праздник  рыцарский  назначить.
А  приз  платок  им  будет  в  этот  день,
И  Эльза  даст  платок  свой  не  иначе.
Влюбленный  Альген, ночь  почти  не  спал,
Он  был  не так  богат, не так  известен.
Ему  казалось  та, о  ком  мечтал   
Была  всего  одна  на  этом  свете.
И  вот  турнир, и  вот  сигнал  на  бой.
Тупые  копья  бьются  в  поединке.
Все  замирают, пыль  стоит  кругом
Тут  не  война, без  крови  победитель.
Сидит  виновница  большого  торжества,
По-королевски  хлопая  в  ладошки,
Сверкают  звёздами  красивые  глаза
В  удар  копья, прищурившись  немножко.
Доспехов  сталь  сверкает  от  лучей.
На  стенах  крепости  развёрнуты  знамёна.
Над  ровной  кладкой  крупных  кирпичей
Трепещет  красный  крест  на  белом  фоне.
Выходит  Альген.  Но  кто  рядом  с  ним?
Вот  это  будет  славная  потеха.
Решил  он  на  турнире  Глеба  сбить,
Всего  лишь  варвара, упрямого  для  смеха.
-Смотрите,  как  он  держится  в  седле-
Толпа  смеялась  с  ними, Эльза  тоже.
Был  русич  слаб, но  вдруг  в  его  душе
Чего-то  вспыхнуло, и  дрожь  пошла  по  коже.
Свои  доспехи  рваные  в  бою
Он  прикрывал  щитом  чужим  заморским. 
Короткая  щетина  лишь  к  лицу
И  улыбнулся  он  совсем  без  злости.
И  вот  он  знак, и  кони  рвутся  в  бой
Куски  земли  подброшены  подковой.
Сейчас  дикарь  слетит  с  коня  долой.
Столкнувшись  с  благородной   кровью. 
Как  два  орла  врезаются  в  себя
Как  молния  в  железо  бьётся  гром.
Все  замирают  будто бы  судьба
Оборвалась  как  парус  в  сильный  шторм.
Вот  кто-то  сбит  и  катится  в  пыли
Но  что  это  такое? Это  Альген.
И  все  уже  теперь  возмущены
И  требуют  возмездия  по  рангу.
Высокий  рыцарь  выехал  вперёд
И  рвётся  к  дикарю, сверкая  сбруей.
Но  Глеб  в  глазах  отсвечивает  лёд.
На  встречу  сам  спешит  подобно  буре.
И  снова  сбит, и  снова  в  пыль  летит.
Очередной  немецкий  крестоносец.
Теперь  и  Эльза  неулыбчива  сидит
Скрывая  веером  свой  тонкий  переносиц.
Но  нет, не  успокоились  на  зло, 
Задета  гордость  голубых  кровей.
Его б  убили, но  задето  всё
Предание,  и  воля  королей.
Опять  выходит  рыцарь  из  толпы
В  лучах  доспехи  золотом  горят. 
И  снова  сбит, карабкаясь  в  пыли 
Они, меняясь,  выстроились  в  ряд. 
Пять  рыцарей  и  всех  он  победил.
Но  видно  и  у  них  хватило  чести,
-Иди  дикарь, и  приз  свой  получи.-
Скрепя  зубами  выговорили  вместе.
На  землю  встал, отдал  коня  и  щит.
К  ногам  копьё  потресканое  бросил    
Глеб  посмотрел  на  ту, что  так  сидит
Как  Клеопатра  в  королевской  ложе.
В  его  глазах  усталости  туман
На  лбу  застыли  капли  напряженья.
Сто  стрел  нацеленных, вся  крепость  как  капкан
Под  пристальным  контролем  все  движенья.
В  руке  у  Эльзы  шёлковый  платок
Цветные  нити  сплетены  в  узорах.
И  за  него любой  из  крестоносцев  был  готов,
Скрестить  свой  меч  без  лишних  разговоров.
По  волосам  её  как  по  воде
Скользил  бродяга  ветер  осторожно.
Но  женский  взгляд  пронзителен  в  двойне,
Увидит,  что  увидеть  невозможно.
Но  Глеб  не  взял, он  к  ней  не  подошёл
Ему  платок  не нужен  был  и  даром.
Вся  красота  её – ненужный  шёлк. 
И  это  было  больше  чем  ударом.
Вдруг  гордый  Альген  выхватил  свой  меч,
И  русичу  меч  тоже  бросил  в  ноги.
Бой  насмерть  как  положено  теперь,
Но  пленник  был  спокоен  без  тревоги.
Сверкнула  сталь  - Убей  его. Убей.-
Кричали  все,  и  кровь  кипела  в  жилах
В  короткой  схватке  русич  был  сильней.
Был  выбит  меч, и  рыцарь  был  бессилен.
Но  не  убил  хотя  другой  бы  смог.
А  он  лишь  бросил  меч  и  отвернулся.
И  слабость  вдруг  нахлынула  от  ног.
И  через  сутки  только  он  очнулся.
Уже  чернеют  цепи  на  руках,
Закован  был  за  дерзость  и  за  силу.
Но  Глеб  не  знал  предательство  и  страх,
Не  принимал  того, чего  просили.
Не  то  твердил  великий  Ватикан.
Прикрыв  обман  распятием  Иисуса.
В  жестокости  походов  был  он  сам,
Подобен  сатанискому  укусу.
В  куски  рвалась  одежда  от  кнута,
Железо  раскалённое  жгло  тело.
Но  веру, что  была  ему  дана
Под  пытками  жестокими  не  предал.
Когда  казалось, не осталось  сил,
И  цепи  до крови  врезались  в  руки,
Пришла  вдруг  Эльза  Глеба  расспросить,
Чтоб  как-то  скрасить  время  своей  скуке.
Сквозь  узкое  с  решёткою  окно
Светило  солнце  в  каменные  стены.
На  порванной  одежде  кровь  давно,
Как  чернозём  осенний  почернела.
Но  его  взгляд  и  этот  блеск  в  глазах
Её  убрал  небрежную  улыбку.
Она  стояла  молча  в  трёх  шагах,
Читая  про  себя  свою  молитву.
Ей  в  первый  раз  какой-то  дерзкий  раб
Не  кланялся  и  не  просил  пощады,
Любой  её  руки  коснутся  рад.
Но  жалости  её  ему  не надо.
Пренебрегая  женской  красотой,
Бросая  вызов  сердцем  благородным.
Оставшись  и  в  цепях  самим  собой.
Он  был  по-настоящему  свободным. 
Она  ушла  растеренно  спеша.
Оглядываясь  шла  себе  за  спину.
Просила  рыцарей  чтоб  не  пытали  зря.
Он  был  уже  давно  совсем  бессилен.
И  вот  однажды  ночью  в  темноте, 
Ворвались  Летты, в  крепость, всех  убили.
У  прибалтийцев  чести  нет  нигде,
Наёмники  всегда  коварны  были.   
Солдаты  бились, но  в  неравной  схватке
Сложили  головы  под  тусклый  свет  луны.
Разбросанные  трупы  в  беспорядке.
Как  доказательство  изменчивой  судьбы.
В  живых  троих  оставили, но  знатных.
Чтоб  на  рассвете  в  жертву  дать  богам.
Была  там  Эльза , Альген  и  один  из  ратных,
И  все  были  посажены  в  подвал.
Освобождён  был  Глеб, ведь  знали  Летты
Что  был  для  немцев  он  врагом  большим.
А  сами  в  пьянстве  расслабляли  нервы.
Под  песни  шумные  языческих  богинь.
И  вот  она  свобода  с  чистым  ветром
Обводит  взглядом  русич  те  места,
Где  бился  на  турнире, словно  в  клетке.
И  где  кричала  шумная  толпа.
Теперь  лежат  они  под  маской  смерти,
Теперь  им, так  как  раньше  не  кричать.
Но  в  сердце  Глеба  радости  нет  места.
При  виде  крови  только  лишь  печаль.
Открылась  дверь, и  Глеб  вошёл  в  темницу.
Все  встали,  испугавшись  у  стены,
Теперь  не  раб, теперь  палач  и  лица
Внезапным  страхом  все  искажены.
И  бросив  в  ноги  странную  одежду
Сказал  им  тихо  - Надо  уходить –
И  неужели  есть  уже  надежда.
Но  как  он  смог  такое  зло  простить.
Как  босиком  по  лезвию  калёной  стали
Из  крепости  спешили  в  тёмный  лес
Но  по  тревоге  Летты  быстро  встали
Да  не  успели, выйти  им  на  перерез.
-Скачи  один  скорее  за  подмогой. –
Сказал  Глеб  ратнику.  – А  я  останусь  с  ними-. 
Нам  не  уйти  был  Альген  ранен  в  ногу.
К  тому же  девушка   погони  не  осилит.   
И  трое  скрылись  в  чёрной  чаще  леса.
Волной  листва  укрыла  их  тропу,
Под  серебристым  лунным  ярким  блеском
В  дремучую  лесную  глубину.
Вся  ночь  прошла  одним  сплошным  кошмаром.
Тевтонский  орден  получил  удар,
Конечно, не пройдёт  язычникам  всё  даром.
Но  не  вернуть  уже  былых  утрат. 
Глеб  разорвал  свою  рубаху   ровно.
Врагу  перевязал  как  брату  рану.    
Покинул  их  всё  также  хладнокровно
Пообещав,  вернутся, завтра  рано.
Они  не  спали  ночь, и  лишь  на  утро,
Усталость  увела  их  тихо  в  сон.
Они  лежали  около  друг  друга.
В  траве  под  бархатистою  листвой.
На  утро  солнце  беглыми  лучами,
Сквозь  слой  листвы  зелёного  шатра.
По  лицам  путников, игриво  пробежало.
Под  песни  птиц  и  музыку  ручья.
Лежала  Эльза,  мило  улыбаясь,
Сложив  ладони  вместе  под  висок.
А  рыцарь  Альген, вздрагивал  ругаясь, 
И  что-то  бормотал  сквозь  крепкий  сон.
К  обеду  Глеб  вернулся  осторожно.
Его  родное  место,  любой  лес.
Врасплох  застигнуть  было  невозможно.
Он  чувствовал  всем  телом  каждый  жест.
На  нём  другая, новая  одежда,
И  в  узелке  для  них  лежит  еда.
Для  них  он  был  единственной  надеждой.
Единственной  защитой  от  врага.
И  через  час, когда  уже  поели,
Он  уводил  их  дальше  в  глубь  и  в  глубь,
Туда, где  устремились  в  небо  ели,
Туда  где  их  не ловят  и  не ждут.
Найдя  избу,  разбитую  в  дубраве,               
Заброшенную  кем то  по  зиме.
Умелый  русич  починил  исправно               
Такое  ремесло  познал  уже.
И  удивлялась  Эльза,  что  судьба               
Распорядилась,  так  как  даже  думать,
Она,  по  сути,  просто  не  могла.
Что  с  русичем,  ютится  вместе,  будет.
Что  под  одною  крышей  вместе  с ним.
Приняв  из  рук  его  и  кров  и  крышу,
И  он  не  будет  ей  совсем  чужим,
Такого  не могла  она  и  слышать.
Дни  тихо  проходили  в  тишине.
За  раненым  смотрела  Эльза  в  доме,
А  Глеб  всегда  стоял  на  стороже,
Охотясь, словно  дикий  зверь  на  воле.
Дней  двадцать  пролетело  с  той  поры.
Пришёл  охотник  с  новыми  вестями,
В  ту  крепость  крестоносцы  подошли.
А  Летты  все  без  боя  убежали.
Сквозь  заросли  спешат  к  себе  домой,
Уставшие  от  бегства,  чужеземцы.
Вдруг  Глеб  присел  и  прошептал  - Постой.-
- Смотрите… у  реки  не  немцы.-
Два  всадника  сидели  у  костра,
Оставив  лошадей  своих  у  грота.
Язычники,  молясь  своим  богам,
Не ждали  тут  внезапного  налёта.   
Вот  просвистали  стрелы  в  тишине,
И  Летты  повалились  грудью  в  пепел.
Забрав  у  них  все  стрелы  и  коней.
Уже  хотели  в  брод  идти, но  ветер
Донёс  до  них  глухие  голоса.
Враги  уже  совсем  подходят  близко.
- Вы  уходите, здесь  останусь  я
Всем  не  уйти,- Сказал  им  Глеб  и  быстро
Он  посадил  их  каждого  в  седло
Блестели  слёзы  Эльзы  ожерельем.
Она  шептала  что-то  тяжело,
А  рыцарь,  Сжал  ладонь  в  знак  уваженья.
По  пенистой  воде  спешили  в  брод.
Вот  Летты  подошли  бой  начиная,
Но  здесь  их  ждал  решительный  отпор.
На  встречу  вышел  русич,  их  встречая.
Летели  Летты  и  сверкала  сталь.
От  ран  кричали  падали  враги,
А  беглецы  уже  помчались  в  даль,
По  полю  от  извилистой  реки.
Казалось  им  что  время  в  этот  час,
Остановилось  в  вечности  и  крики,
Сжимали  голову  и  где-то  в  сотый  раз
Звенела  сталь  с  каким-то  звоном  диким.
Их  крепость  как  героев  приняла.
И  крестоносцы  сразу  вышли  смело,
Но  у  реки  лежали  лишь  тела
Десяток  воинов,  но  русичь  с  ними  не  был.
Для  Эльзы  дни  закончились  беды,
И  Ригу  с  пожилым  своим  отцом
Отправилась  в  владения  свои 
Но  часто  вспоминала  о  былом.               
В  неравной  схватке  Глеб,  прикрыв  спиной,
Дал  ускакать  подальше  беглецам,
А  сам  исчез, укрывшись  под  листвой
Как  леший  что  доверен  лишь  лесам.
Его  ждала  дружина  целый  год,
И  встретила  как  смелого  героя.
Но  только  вот  горбун  уже  давно
Спокойно  спал  в  земле, не  зная  горя.
Но  время  шло  стремительно  вперёд
И  над  землёй  священной  снова  тучи.
Вёл  Александр  Невский  свой  народ,
Чтоб  душу  православную  не  мучил.
Тот  враг, который  хитро  выжидал,
Когда  вся  Русь  измучилась  боями.
И  посылал  к  нам  гордый  Ватикан
Своих  крестителей  с  огромными  полками.
Предательством  был  немцами  вдруг  взят,
Но  вскоре  Александром  был  отбит.
Старинный  город  Псков  как  прежде  свят. 
Для  сети  католических  интриг.
В  отместку  все  решительные  силы.
Ливонский  Орден  выставил  в  поход,
И  пятого  апреля  всё  решилось
Когда  трещал  под весом  толстый  лёд.
На  Чудском  озере  под  утро  зашумело,
Бьют  об  знамёна  жгучие  ветра.
Там  Александр  Невский  двинул  смело,
Дружину  удалую  на  врага.
Распахнутые  настежь  километры.
Кусками  бьют  подковы  мощный  лёд.
Доспехи  рвутся,   обрывая  нервы,
И  только  воля  говорит – Вперёд.
Горячий  снег,  порезанный  мечами,
Уже  не  так  белён  как  облака
И  падали  знамёна  их с  крестами,
Как  в  роще  березняк  от  топора.
Не  думали  они  и  не  гадали
От  куда  русич  силы  эти  взял.
Они  пришли  сразиться  с  дикарями,
Да  только  оказалось  это  зря.
Разбили  крестоносцев  под  чистую
В  ледовое  побоище  весной.
Все  русичи  сражались  за  святую,
За  родину  под  звёздной  мостовой.
Вдруг  среди  пленных  видит  Глеб  лицо,
Знакомое  до  тоненькой  морщины.
-Эй  ты  постой.- И  приподняв  копьё,
Он  указал  на  рыцаря  у  льдины.
Выходит  крестоносец,  не  спеша.
Лицо  стыдясь,  покорно  поднимает,
Но  вдруг  свои  усталые  глаза 
Он  удивлённо  шире  открывает.
-Мы  думали,  что  ты  погиб, но  вот
Ты  из  могилы  вырвался  достойно.-
И  рассказал  про  всё, и  про  любовь.
Ради  которой  он  пошёл  покорно.
В  поход  на  Русь, как  требовал  того,
Её  отец, иначе  нет  венчанья.
И  ради  Эльзы, он  пошёл  в  поход.
В  котором,  было  разочарованье. 
Но  в  этой  битве  сам  отец  погиб.
Угрюмый  Альген  тоже  обречён,
-Послушай  рыцарь, ты  обязан  жить.
Я  верю – ты  в  походе  не причём.- 
У  князя  Глеб  просил  отдать  ему
Убитого  и  одного  живого
И  милостью  все  отданы  тому,
Кто  рисковал  не  раз  ради  святого.
И  слово  взял, что  больше  никогда,
Нога  его  не  вступит  в  эти  земли.
И  рыцаря  сам  лично  провожал,
Желая  счастья  в  браке  с  Эльзой.
Все  испытания  испиты  до  конца,
И  Альген  выбрал  в  этой  жизни  место.   
Он  увозил  с  собой  убитого  отца,
Своей  единственной  возлюбленной  невесты.
Как  талый  снег  прошли  эти  года
В  одно  дыханье  время  пронеслось.
Незабыл  Апраксу  он  никогда,
И  те  места,  в  которых  с  детства  рос.
Открыл  Глеб  всё,  без  тайны  это  князю.
Сам  Александр  дал  ему  добро,
И  вот  по  снегу  белому  на  санях,
Впервые  возвращался  он  в  село.
Морозы  исчезали  растворяясь
Но  снег  ещё  сугробами  лежал.
Весна  по  осторожному  вливалась,
Рекой  голубоватой  не  спеша.
Впервые  Глеб  так  долго  не  был  дома.
Но  грусть  его  не  трогала  души.
Отцовским  мастерством  он  был  подкован
Где  место  нет  для  страха  и  тоски. 
И  долго  Глеб  сидел  у  тех  могилок
Людей,  которых  так  и  не  узнал.
И  горбуна,  которого  любил  он
Кто  воспитал,  отцом  и  называл.
Ещё  стеклом  покрытые  озёра   
Отсвечивали  дымку  родника,
А  днём  уже  к  Апраксе  прибыл  в  город
Сбив  снег  рукой  с  воротника.
Слетел  платок  с  её  волос  на  плечи,
Когда  бежала  девушка  к  нему.
Какие  там  слова,  какие  речи,
Глаза  сказали  всё  и  почему.
Дрожала  словно  хрупкая  гвоздика
Когда  её  он  к  сердцу  смог  прижать.
Поведала  ему,  что  замуж  силой
Её  отец  пытается  отдать.
Собрался  Глеб,  и  смело  вышел  к  дому
К  её  отцу  свою  судьбу  решить.
Так  принято  он  честный  вырос  воин,
Как  Бог  нам  даст  такому  пусть  и  быть..
И  было  решено  всё  справедливо
В  бою  судить  любовный  этот  спор,
И  биться  без  оружия  на  силу.
Такой  был  справедливый  договор               
На  следующий  день  в  открытом  поле
Столпилась  любопытная  толпа,
Кому-то  смех,  но,  а  кому-то  горе.
На  небе  замирали  облака.
Спокойно  Глеб  открыто  вышел  первым
Как  выходил  на  битву  и  не  раз.
И  всем  казалось  будто  вместо  нервов
Слепая  пустота  стеклянных  глаз.
А  вот  он, и  соперник  появился,
Его  толпа  встречала  на  - Ура.-
Высокий, с  мощной  шеей, круглолицый
Добротная  кольчуга  на  плечах.
А  Глеб  смотрел  на  этого  громилу
Куда то  в  даль, куда-то  сквозь  него.
Он  верил,  что  сегодня  будет  с  милой,
Он  это  знал, иначе  не  дано.
И  вот  он  знак, все  люди  затихают.
Глеб  извернулся  из  огромных  рук,
И  этого  громилу  в  низ  бросает
Врывая  в  снег, как  в  пашню  острый  плуг.
Все  замерли, а  парень  без  сознанья,
От  боли,  заикаясь,  простонал.
Склонился  Глеб,  и  снегом  растирая
Его  как  захмелевшего  поднял. 
Услышал  милый  голос  где-то  рядом
И  сквозь  толпу  пошёл  на  встречу  к  ней,
И  расходились  люди  перед  парнем
Который  духом  был  их  всех  сильней.
Стоит  Апракса  нежно-белый  лебедь.
Испуганная  девичья  душа,
В  больших  глазах  волшебные  метели.
Его  запорошили  чуть  дыша.
- Анну  постой, - раздался  сзади  голос
И  повернулся  Глеб  к  нему  лицом.
Опять  стоял  тот  парень  словно  колос
Не  срезанный  заточенным  серпом.
Но  за  спиной  в  руке  он  прятал  ножик
Нарушив  справедливый  договор.
Хотел  ударить  подло, только  всё же ,
Был  резкий  Глеб, и  это  приговор.
Умелое  движение  и  с  хрустом
У  великана  сломана  рука.
Скатился  по  сугробу  как  капуста,
Закукарекал  от  боли  громче  петуха.
А  Глеб  уже  не  медлил  ни  секунды
Апраксу  взяв,  уехал  поскорей.
Ведь  этот  путь  обратно  был  не  трудным,
Когда  с  любимой  встретился  своей.
Они  умчались  в  даль  к  святому  князю,
Служить  земле  и  вере  до  конца,
Чтоб  обвенчавшись,  не  солгав  не разу.
В  святом  союзе  вечно  два  кольца.
Гремели  бубенцы,  на  крепкой  сбруи
Петляя  сани,  плавали  в  снегах.
Под  солнцем  неизменчивого  круга,
Живая  вечность,  скрытая  в  веках.