Белый князь

               
Закатом  обжигались  берега,
Звенела  в  камышах  больших  осока.
Присели  у  дымящего  костра
Кочевники  после  своей  охоты.
Татары  не  поставили  шатры,
Где  во  главе  два  сына  были  хана.
Остановились  около  реки,
Расставив  на  постах  кругом  охрану.
Среди  татар  бросался  всем  в  лицо
Один  беловолосый  крепкий  парень.
Никто  не  помнил, было  так  давно -
Когда  его  отец  был  обезглавлен.
Когда  семья  погибла,  в  один  миг,
Бесстрашного  и  удалого  князя,
Одно  лишь  имя  помнил – Михаил,
Которое  смешалось  с  ханской  грязью.
И  гордый  Джанибек, взял  как  раба,
Живую  сыновьям  отдал  игрушку.
И  рос  малыш,  не помня  мать, отца
И  бабушку,  любимую  старушку.
Он  помнил  издевательство  Орды
За  каждую  провинность  были  пытки
И  помнил  тот  кувшин  речной  воды,
Что  Хайла  принесла  тайком  в  калитку.
Он  пил  губами,  содранными  в  кровь
С  её  ладоней  воду, обливаясь.
И  карих  глаз  глотал  её  любовь
Татарской  красоте  весь  поклоняясь.
Но  жизнь  идёт, и  надо  жизнь  пройти. 
Прошли  года, другое  время  стало.
Закатом  обожглась  вода  реки,
Когда  татары  спать  легли  устало. 
И  только  уложились  на  траве,
Как  вдруг  земля  от  ужаса  завыла.
Подкравшись  очень  тихо  в  темноте,
Напали  кровники  у  тихого  залива.
Внезапностью  татар  не  удивишь
Они  всегда  готовы  в  жизни  к  бою.
Уже  не  слышно  было, как  камыш
Шептал  с  заговорённою  зарёю.
Сверкала  сталь  холодной  синевой.
Ложилась  кровь  на  травы  чёрной  смертью.
Но  Михаил,  осыпанный  золой,
Хлестал  напавших  своей  длиной  плетью.
Вот  Бердибек  подкошенный  осел.
Стрела  в  бедро  воткнулась  острым  жалом.
Но,  падая  о  смерти,  не  жалел,
Он  был  всегда  любимым  сыном  хана. 
И  в  этой  мгле  сорвался  младший  брат,
В  лесной  глуши  скрываясь  от  погони.
И  через  день, его  встречает  хан,
Выслушивая  истинное  горе.               
Он  всё  сказал.
                И  то,  как  русич  бил
Кочевников,  отчаянно  сражаясь. 
За  ханских  сыновей  бил  Михаил,
Стальной  зарёй  бесстрашно  обжигаясь.
Всё  выслушал  достойно  Джанибек
Добавив  искренно  негромко  сам  себе.
- Таким  когда-то  был  его  отец.-
И  посмотрел  в  лицо  своей  жене.
Она  была  уже  давно  слепа
Три  года  в  чёрном  цвете, был  весь  мир.
По  розовой  щеке  сползла  слеза,
Отсвечивая  серебром  густым.
Но, вдруг  вошли  в  покои, словно  гром,
Оборванные  воины  хромая.      
И  хан  воскликнул  громко:
                - Это  он.-
Открытыми  ладонями  встречая.
А  с  ним  был  тот,
Кто  был  для  них  рабом.
Вот  Михаил  спустился  на  колени.
Как  верный  пёс,  который  жил  кнутом,
В  знак  уважения, над  властью  плена.
Любимый  сын, отцу  всё  рассказал,
Как  Михаил, тащил  его  в  осоке.
Отчаянно  как  брата  защищал,
Не  думая  о  смерти,  словно  сокол.
И  видит  хан, что  перед  ним  не  раб,
А  взрослый  князь, достойный  уваженья.
- Каких  тебе  хотелось  бы  наград?-
- Отдай  мне  дочь.-   
                Ответ  без  промедленья.
Перекосились  лица  у  татар.
Вот  этой  наглости  никто  не мог  предвидеть.
Он  смертный  приговор  себе  читал,
Но  без  Хайлы, он  жизнь  стал  ненавидеть.
Он  мог  сбежать  уже  давным-давно,
Но  от  любви  ему  уже  не скрыться
И  умереть  готов  у  ног  её,
Чтобы  воскреснуть  белокрылой  птицей.
За  эту  наглость  брошен  был  в  подвал.
Хотя  царица  тоже  заступалась,
И, ради  сыновей, казнить  не стал.
К  тому же  они  старца  дожидались.               
В  столицу  процветающей  Орды
Пришёл  святой  Алексий, не с  поклоном.
Сам  хан  свою,  переломав  гордынь,
Встречал  священника  любезным  тоном.


Святой  Алексий   митрополит  Московский  и  всея  Руси  (России)  чудотворец.
    Память   12 Февраля.

Московский  князь, не в силах  отказать
Татарской  просьбе  из  её  столицы.
По  воле  шёл  святой, к  татарам  в  пасть,
Чтоб  исцелить  молитвою  царицу.
А  не  придти  он  право  не  имел. 
Тогда  бы  хан, пожёг  землю  родную.
Зажёг  свечу   и  тихо  рядом  с  ней   
Читал  молитву  православную, живую.
А  после  окропил  святой  водой,
И  в  этот  миг,  царица  вдруг  прозрела.
И  перед  удивлённою  Ордой
Она  на  всех  глазами  посмотрела.
Не  верили  глазам  своим  они
Но  достоверно  подтверждалась  правда.
Всех  хан, за  чудо, щедро  наградил.
Алексию  он  перстень  дал  наградой.
И  как  родных  в  дороге  берегли
От  хана  с  теплотою  провожая.
Но  истинного  знака  не смогли
Понять,  что  это  чудо  означает.
А  поняли  спустя  немного  лет,
Когда  Мамая  наголо  разбили,
Что  с  православным  биться  толку  нет
И  слово  господа  им  битвой  подтвердили.
В  орде  татарской  зрели  мятежи.
Там  извивалась  чешуёю  подлость
Но  этого  не видели  они,
Глаза  им  затуманивала  гордость.
За  исцеление  своей  больной  жены
Хан  из  подвала  вывел  Михаила,
Поскольку  православным  русич  был,
И  за  него  царица  попросила.
Зажглось  резное  солнце  над  ордой,
И  князь  беловолосый  прошептал:
- Я  увезу  любовь  свою  с  собой.
   Я  украду,  кого  любил  и  ждал.-
И  вдруг  он  слышит  фразу  за  спиной:
- Ты  не  меня  торопишься  украсть?-
Стоит  Хайла,  с  распущенной  косой,
И  продолжает  дальше  удивлять.
- Я  слышала,  как  ты  просил  у  хана
  Меня, женой  тебе  рабу  отдать.-
А  Михаил  стоял  как будто  пьяный,
Всегда  умел  её  он  уважать.
Из  этих  губ  лилась  слепая  гордость,
Но,  а  в  глазах  он  видел  лишь  любовь.
Её  ресниц  нетронутая  тонкость,
Чуть  задевала  царственную  бровь.
Глаза  шептали  искренно  с  надеждой
- Тебя  лишь  одного  храню  в  душе.- 
И  снова  прошептал  он  очень  нежно.
- Я  знаю,  ты  скучала  обо  мне.-


Чудов  монастырь (Кафедральный)  основан  в  1365 г.
В  память  чудесного  исцеления  татарской  царицы  Тайдулы.


Вдруг  девушка  отдёрнулась, как  лебедь,
Которого  спугнули  на  пруду.
И  пальцами, что  были  словно  перья,
Хлестнула  парню  слабо  по  лицу.
Но  Михаил  не  чувствовал  удара,
Он  сам  не верил,  что  уже  сказал.
Как  будто  исповедуясь  у  храма,
Свою  любовь  к  ногам  её  бросал.
Ему  так  легче  стало,  словно  сбросил
Тяжёлый  груз  с  распахнутой  души,
Он  провожал  распущенные  косы,
Своей  упрямой, но  большой  любви.
И  вот  опять  звала  его  охота,
У  хана  было  много  сыновей,
Охотится,  они  ушли  в  болота,
Чтоб  зверя  добывать  было  трудней.
Вдруг  замечать  он  начал  вечерами
Всё  чаще  нежный  взгляд  на  паренька 
С  таинственными  чистыми  огнями
Как  та  заговорённая  река.
Хотя  Хайла,  глаза  свои  скрывала,
Но  белый  князь, как  чувствовал  её.
И  пусть  шатёр  закрыт  был  покрывалом,
Он  ощущал  души  её  тепло.
Вот  чёрный  день, и  хан  татарский  умер.
И  началась  проклятая  резня.
Ужасная  Орда  как  будто  улей
Порезала  огнём  сама  себя. 
Жестокий  брат  убил  двенадцать  братьев,
Боясь  за  свой  неотнятый  престол,
Там  жизни  разрывались  словно  платья,
Выдавливая  сумасшедший  стон.               
И  в час,  когда  все  были  агрессивны.
Князь  Михаил  решился  на  побег,
В  ковёр  смотал  любимую, насильно,
И  ускакал  на  резвом  скакуне.
В  груди  его  стучалось  резво  сердце.
Под  темнотой,  спасаясь,  прочь  бежал.
От  выбранной  судьбы  уже  не  деться, 
Он  сам  себе  дорогу  выбирал.
Слепая  ночь  склонилась  одеялом,
Устало  въехал  Михаил  во  двор.
Чтоб  отдохнуть,  и  отдышатся  Хайле,
Ему  освободили  целый  дом.
Он  развязал  ей  осторожно  руки,
Но  лишь  в  ответ  пощёчины  летят.
- Как  ты  посмел? Тебя  мой  брат  зарубит.-
- Я  за  тебя  и  смерть  готов  принять.-
Она  остановилась  удивлённо,
Смотря  в  голубизну  знакомых  глаз,
- Ты  сумасшедший,-
                Прошептала  снова,
И  замерла, уже  в  который  раз.
И  в  этот  миг,  князь  тихо  наклонился,
Поцеловал  царевну  свою  в  нос.
Она  растерянно, по  детски  прослезилась,
Душою  отвечая  на  вопрос.
Всю  эту  ночь  провёл  у  её  двери,
Как  верный  пёс, спокойный  сон  берёг,   
А  девушка  спала  под  мехом  зверя, 
Немного позабывшись  от  тревог.
На  утро, по  исходу  тёмной  ночи, 
Почти  без  шумно  подошла  к  двери..
И  прежде  чем  уйти, склонилась  тихо,
Проверить, спит  ли, парень  впереди.
И  вдруг  обнял  царевну  очень  сильно,
И  в  губы  как  жену  поцеловал.
Но  Хайла  прикусила  от  бессилья.
Когда  уже  девицу  отпускал.
Сверкнула  кровь  из  алых  губ  у  князя.
Но  он  смотрел  в  глаза  её  в  упор.
- Прости  меня,-
                Сказала  она  сразу.
- Да  что  ты  милая, какой  тут  разговор.
Она  взяла  платок  свой  и  на  губы
Легонько  положила  чуть  дрожа.
Казалось, замедляются  секунды
Когда  встречает  взгляд  глаза  в  глаза.
Они  молчали,  как  когда-то  в  детстве,
Но  только  повзрослевшие  уже,
Он  твёрдо  знал, что  смерть  или  невеста
Обнимет  его  завтра  на  заре.               
А  Бердибек  уже  готовил  войско,
Жестокий  хан  хотел  идти  в  поход.
Он  утверждал  войною  превосходство,
Уничтожая  даже  свой  народ.
Великий  князь  просил  за  самых  слабых.
За  стариков  и  женщин, за  страну.
И  вот  тогда  по  просьбе  Иоанна,
Святой  Алексий  вновь  пошёл  в  Орду.
Он  шёл  на  смерть, и  это  очевидно.
Татарский  хан, хитёр  был  и  жесток.
Алексий  рисковал  за  всех  безвинных.
Иначе  православный бы  не смог. 
И  вот  опять, в монгольскую  столицу
Вошёл  святой, смиренный  божий  раб,
Невидимую  разрывал  границу.
Без  мира  нет  пути  назад.
Но  помнил  хан
Его  большую  силу
И  уважал  за  мудрость  седины.
Он  долго  слушал  истины  святые,
О  мире, что  так  нужен  был  Руси.
И  словно  шторы  чёрные  слетели,
С  татарских  глаз  упала  темнота,
И  хан  решил  забыть  свою  затею,
Во  всяком  случае,   - пока.
Святой  Алексий  с  миром  возвратился
В  свою  всегда  любимую  Москву,
Всё,  продолжая  искренно  молится
За  землю  православную  свою.             
А  между  тем, два  путника  скитались,
Князь  Михаил, спешил  уйти  скорей 
Прочь  от  Орды, навеки  расставаясь,
Но  сложно  было:  с  пленницей  трудней.
Татарская  погоня  неизбежна,
И  верная  охрана  словно  псы
Порвали  князю  слабую  надежду,
Схватив  их  возле  маленькой  реки.
Связали  ловко  обмотав  кольчугу,
Ремнями  туго  руки  за  спиной.
А  он  молился, будто  верил  в  чудо,
Всё  повторяя. – Бог  теперь  со  мной.-
Кому  любовь,
Но,  а  кому  и  клетку,
Но  без  любимой  всё  ровно  петля,
Ему  не  жить, на  свете  канарейкой,
Когда  на  свете, где-то  есть  она.
Склонилась  перед  ним  его  царевна,
И  гордо  прошептала,  прям  в  лицо:
- А  хочешь,  отпущу  на  волю  с  ветром?-
- Не  надо, без  тебя  мне  тяжело.-
- Пойми, тебя  казнят  за  эту  дерзость,
  Зачем  тебе  так  глупо  умирать?-
А  он  ответил, - Наклонись  как  прежде,
  Последний  раз  тебя  поцеловать.-
Но  Хайла  рассмеялась  очень  звонко,
Так  было  десять  лет  тому назад,
Такой  счастливой  он  не видел  долго
Её  лучистый  и  прекрасный  взгляд.
Ладонью  провела, нежнее  шали,
По  белому  ручью  его  волос.
И  снова, тихо-тихо  прошептала, 
Листвою  позолоченных  берёз.
- Я  не пойду  обратно  в  царство  брата.
Там  кровь  течёт  невинною  рекой.
Бери  меня, законным чистым  браком,
И  в  степь  уйдём  с  упавшею  зарёй.
Оторопел, себя  не понимая,
И  вот  сверкнуло  лезвие  ножа.
Ремни  тугие,  с  рук  освобождая,
Она  срезала,  посмотрев  в  глаза.
А  через  час  они  венчались  в  храме,
Где  их  благословили  на  любовь.
И  попрощавшись  с  преданной  охраной,
Ушли  искать  свой  дом  в  пыли  миров.
- Любимая,  вся  вечность  перед  нами,
И  наше  счастье  у  тебя  в  руках.-
Взбивалась  пыль  степей  под  скакунами,
Как  небо  голубое  в  облаках.   
Они  ушли,  ничто  не  оставляя,
Обрезав  возвращение  домой.
И  эти  небеса  благословляли
Просторною  свободою  степной.
Они  исчезли  словно, ранний  ветер
В  большой  степи  на  всех  хватает  мест,
Оставив  хану  пережитый  пепел-
Его  кровавый  и  тяжёлый  крест.