Воспоминания репрессированного

Тепловоз дал прощальный гудок,
Проводнички захлопнули двери
И понёс меня на восток
Скорый поезд в снега и метели.

Уезжаю по воле своей,
Без конвоя, в купейном вагоне.
Надомной не стоит часовой
И я не бегу от погони.

Башмаки тормозные визжат.
Этот скрежет мне душу тревожит.
Колёса на стыках стучат.
Память сердце всё гложет и гложет.

Вспоминаю год тридцать седьмой
(День недели – точно не помню)
Люди в форме явились за мной,
Срок мотать начал я очень долгий.

Без суда на Лубянке сидел
(Показалось, что целую вечность)
И никто мне сказать не хотел:
Где, когда проявил я нечестность.

Только осенью, поздней, узнал,
Что сижу за заметку в газете.
За редактора текст подписал,
А ошибки той не заметил.

Как сейчас, помню третий абзац.
Начало строки – Наш Великий,
А какой-то наборщик, в тираж,
Запустил на клеше – Наш Безликий.

Помню утро, собак и конвой.
Через строй нас бегом пропускали.
Как скотиной вагон, хвостовой,
Людьми без имён заполняли.

Помню окрики – Пятый, пошёл!
Ну, десятый, быстрее не медли!
Или проще – Эй, старый козёл,
Ты мне за задержку ответишь…

А потом, стук колёс в темноте
И зловонье, от общей параши.
А в, единственном, клетку окне –
Помню – тучи над Родиной нашей.

Дух предательства в небе витал.
Как волков обложили флажками.
Важно было, что кто-то сказал –
Для народа – он враг, он не снами.

Кто был враг, а кто друг – угадай?
Но гадать, впрочем, было не надо.
Как колоду нас кто-то мешал,
А потом доставал, кого надо.

Враг народа, предатель и трус
Назначались особым указом.
Достаточно было, чтоб гнус
В докладной доложил куда надо.

И неважно, что много наград
За работу и службу имел ты –
В жернова попадал, стар и млад
И вынашивал в сердце надежду:

Разберётся Советская Власть
В этих страшных и жутких арестах.
Разберутся… Ведь, Сталин не даст
Невиновным погибнуть в застенках.

Как же мы доверяли ему?
На груди его профиль кололи.
Умирали на стройках, в бою
С его именем, с верой, до боли.

Лишь, сейчас стало ясно, всем нам,
Кто есть кто, кто был кем, для народа.
Кто надуманный враг, кто тиран,
У которого в клетку свобода.

Вспоминаю – набитый вагон.
Нар на всех, по бокам, не хватало,
Деревянный, запачканный, пол
И солома постель заменяла.

По этапам судьба понесла
Через степи, леса и болота.
С каждым днём угасала мечта,
Что наступит когда-то свобода.

Вспоминаю – лесоповал
И деревья в один-два обхвата.
Инструмент весь топор заменял
И пила на двоих, как награда.

Лес от лязга металла устал.
От восхода стонал до заката.
Кубометры свои отдавал
И просил – Пощадите, ребята!

Сколько ж было наломано дров
В нашей многострадальной  России?
Выполнялись приказы без слов.
Эхом горе звучит и поныне.

Говорили нам – Только вперёд!
К светлой жизни, к заре коммунизма!
Будет счастлив советский народ,
Всех врагов уничтожим мы быстро!

На костях всё построено здесь.
Человечьей удобрено плотью.
И все всходы на поле чудес
Поливались обильною кровью.

По Божьим Законам, конец
Наступает всегда неизбежно.
Срок закончился мой, наконец,
И покинул Сибирь я поспешно.

Десять лет в  “трудовых”  лагерях.
По тем меркам, совсем уж неплохо.
Ибо, многих товарищей прах
Давно сгнил в Сибирских болотах.

Вот, опять, я еду сюда.
У меня здесь дела по работе.
Здесь остались ещё лагеря.
Здесь, для зэков, всегда есть работа.