Выбор строки для чтения

Папа мыл руки.
- так начинался пролог в первой из взятых в руки книг.
Но фраза, отталкиваясь от 
которой будут сделан выбор звучит так:
"Отец улыбнулся и мыльной рукой почесал нос, отчего на усах повисла пенная капля"

Она была обворожительна , - вот начало первой главы второй из книг, где в пятом предложении
"Упругие груди мечтали вырваться из глубокого декольте".

Как не повезло фантастике ,- прололжала третья и в
"Литературных кругах заговорили о неожиданном открытии молодого талантливого автора"

а Морис Миттерлинк, на 88 стр. продолжал;
"С этой точки зрения одним из любопытнейших доступных нам занятий является тщательное изучение существ,- между прочим,
муравьев и пчел, в жизни которых, не считая человека, всего яснее обнаруживаются методы и идеал этого гения. 

"Много женщин подонков , чешут свою жизнь , как продажную шкуру"
" Дни проходят , как киты.Как заснеженные лесенки"
"Я в зените"
"Чьей ногой гоним, летит с лестницы ребенок?- это был голос Сосноры из "Анталогии русского верлибра"

Луна просилась в строку и попала туда, так и не протиснувшись в форточку.
А живущий своим корешком на уровне колена Бродский "скоростью пули при низкой температуре"
подбросил коленце, и к сказанному добавить уж нечего , кроме окончания "Тринадцатой сказки"-
"Он на секунду приоткрыл холодно-зеленый глаз, взглянул на меня серьезно и вновь погрузился в сон",
которая начинается так : "Был ноябрь"
Уже был и еще для кого-то будет.

Прощло 2 месяца, прошел снег, уходил и выполнил намеренье вернуться я .Но вряд ли за грибами,
 как автор только что напечатанного на сайте для поэтов строчек:
"....Земля вся дышит свежестью,
Пуская пар из ран.

В посадке ещё сумрак,....."

И становится невольно ясно, отчего папа мыл руки-
запаренный упругими грудями сумрак, подобный пене муравьиных тропок по проданной в угоду пониженью столбика влеченья мишени
в разговоре о таланте, чьи дни как ласты меж сугробов, в которых приземляется ребенок, ушибленный стремлением к зениту и
 примеряющий подаренные отрывным календарем усы

зеленоватого , до прорастанья, взгляда
под донышком начеса темноты.

Был месяц само-собой луны неполной,
но папа стал отцом улыбки от смеющегося в пенке.

С него и начнем чтение , дабы узреть чем чреват посаженный сумрак,
 но вряд ли виноват.

Я умываю руки.