Почти буколический Кент и мимоходом Лондон

***

Молчаливая очередь за укропами
и голос оттуда Бога – сорок восемь копеек!
и всем стало холодно и одиноко
этрусским статуэткам
в этих русских сугробах.


***

Пока поднимается пыль над дорогой
живем себе беспечно
равнодушные к словам бога – человека
вылетающая из кустов птица
как вечность – и нет её
пойдем – наберем для костра немного дров
если мы замерзнем в снегу
преданно разбросав руки
снег неотвратимо утянет нас на глубину
но спасительная мысль о еде
нас возвращает на кухню
и под луной поблескивают водоросли.

***

Набожное падение первого белого
в котором я любил молиться
как на Троице в Листах
освещенный покаяния таинством
загробный снег нищеты духовной
и юродство холода с краюхой
глубокого смирения деревьев
с телом сухим как трава
женою Лота обернется
неприкрытое небо.


*** 

Заключенный в октограмму «Инь»
русла рек сложивши на груди
как рук замерзших не согреть дыханьем
бирюзовые цветы
горловое пение раковины
сейчас не время выяснять
куда утекает зубная паста
снег с крыши с грохотом летит – сброшено
декабря десятое – дожди как в Ниппуре
синие от холода Будды
поджав ноги – слушают Tokumaru
кривое дерево пробует унять волнение
прогнать ворон – дышать ровно – глядя
как журавли со страниц Kawabata
расплескивая саке
размыкают со стоном полог
опускаешь руку в ручей
трогаешь бока камней
спящих форелей    поймать    все то
неслучайное – когда альбом разглядывая
лежит её ладонь – на моей.


***

Глина была скользкая с ледком
солнце не грело
придвинувшись к огню
к тусклому золоту Каджаров
раскуривая
почти буколический Кент
и мимоходом – Лондон
у нас то и снега нет
и листьев под ногами
и день скомкан и все разное
роса черенков
в дождливой порези
солончаковой пади
на берегах Балханского Узбоя
ты предпочти…
скорее стоять на обочине

потом у берега – сложив лодочкой ладони
воды набираешь из вод
себе – из самых холодных.

*** 

Шпильные остроги в небо рыб
в раме рябая щека полдней
кусочек с нежной отмывкой
Моря-Кияна – как на палитре
в волнах синие тигры играют
плещутся как дети малые
колодный север уже без купюр печатается
в сарае добираюсь до печурки
и сжигаю твою кожу до последнего кадра
распадается тотем на огонь и дым
отсюда – с маленького причала
ржавая посудина ловит птиц перебранку
в ее утробе время замедлилось
и гудит свое и завывает
грязной чумичкой
на своем кантюжном лабр-лабр
Эль Гранда  дель Торро  Эль Греко
но пусто в брюхе – ей не до мечтаний.

И витаминина зимнего солнца под языком оттаивает
и лакомый кусочек припева – пока высекаешь огонь
невылученного света – у залива  западного Посьета
пахло ивой и водоросли отлива колыхались
в волнах – как мощи и всякой другой кущей минувшего 
из печи духовно несло гущей щей
и пирогами с капустою с грибом
и открытая дверь дышала холодом густо
подбираясь к ногам седой поволокой шеи
которую обнимают руки.