Магадан

             ***

Как  в  льдистой  майне  мутного  Нагайя
Провидит  тени  крабов  краболов,
Я  наблюдаю  звуки  и  слагаю
Из  призрачных  созвений  Магадана
Определённость  музыки  и  слов.

Лиловым  бредом  утреннего  света
Душа  обетовАнной  Колымы
На  сопках  возлежит  полуодета
Пронзительною  мантией  зимы.

И  воинство  чернеющего  бора,
В  ощипках  снега на  изломах  плеч,
Красу  её  девичьего  убора
Умеет  оттенить  и оберечь.

В  хрустальный  кубок  Гертнеровой  пади
Роняет  Ола  скальные  персты.
Целует  зелье  пенящейся  глади
И  пьёт  её, нагнувшись  с  высоты.

А  по  другую  сторону  Тауйя,
На  зов  любви, томящейся  беды,
Отравлены  дурманом  поцелуя,
Выходят  братья  Олы  из  воды.

Передний, под  накидкой  пилигрима,
Дымит  глазами  в  розовый  туман.
Он  режет  волны  и  уходит  мимо
Холодной  Олы  в  Тихий  океан.

Другой  по  пояс  вышел  из  пучины
Холодных  вод, а меньшинький - по  грудь...
Пророчат  путь  в  неведомую  жуть,
Как  паруса  летящей  бригантины.

Куражится  восток,  шаманит  север
Угрозами  заснеженных  полей.
Ни  Авраама  нет,  ни  Моисея,
В  рангоутах  летящих  кораблей.

На  рубеже  у  небыли  и  были,
Вдали  от  троп  нахоженных  и  трасс,
Ложились  кости  разно: или – или,
Свет или тьма  в  провале вечных глаз.

Без  лиц  друзей, за  линией  запрета,
За  гранью  риска, просто, без  затей,
Нам  нравилось  зависеть  от  ответа
Сведённых мышц и сорванных ногтей.

«Завьялова»,  исхлёстанный  ветрами.
От  памяти   мурашки  по  спине.
И,  падающий  в  снежной  панораме,
Погибший  здесь, по собственной вине.

Прилёг на снег, от ветра  отвернулся,
Спасенья  ждал, бороться  перестал...
Над  ним звенел  морозный  краснотал.
Он так устал.  Уснул  и  не  проснулся.

Ещё  Сев–сар  на  чёрное  свиданье
Одиннадцать  соцветий  заманил,
Объединил  туманом  мирозданья
И  прахом  везделёта  осенил.

Покой  друзьям,  которые  уплыли
За  грани  неизведанной  страны.
Кого  забвеньем  сонным  опоили
Скупые  руки  вечной  тишины.

А  путникам,  что  плавают  и  едут,
Карабкаются, стынут  и  гребут,
Пошли,  Всевышний,  хлебушка к  обеду
И  добрых  глаз, что  веруют  и  ждут.

Пусть, без отцов  взрослеющие, дети
Рисуют  бриг и  звёзды  над  кормой,
И  то, как  вы  однажды  на  рассвете
Вернетесь  долгожданными  домой.