Генрих Гейне. Маленький народец

Жениться прибыл он аж к Роттердаму
По Рейну в горшке для нужды ночной.
И так он приветствовал милую даму:
- Сударынька, будь-ка моей женой!

Тебя приведу, дорогая подружка,
В мой замок и в твой отведу покой.
Там стены из тоненькой-тоненькой стружки,
А крыша покрыта сечкой сенной.

Там славно, прелестненько, всё там веселье.
Ты станешь царицею у меня.
Скорлупка ореха нам будет постелью,
А из паутинки – для нас простыня.

Есть будем рагу из жирных букашек,
Яйцо мураша пойдет на бифштекс.
А время придет, мне оставит мамаша
В наследство огромный глазуревый кекс.

Есть сало в запасе и множество шкварок,
А в погребе – сотни наперстков вина.
И с репою сад ты получишь в подарок. –
Ты быть непременно счастливой должна!»

Так сватался, льстя, наш жених несравненный.
Вздыхала невеста: «Ах, Боже ты мой!»
Ее одолела печаль совершенно,
Но все же в горшок она влезла ночной.

          *
Герои потешной истории – мыши.
Иль люди? – Я право, не знаю, нет.
Я в Беверланде ее услышал, -
С тех пор пролетело уж тридцать лет.



Kleines Volk


In einem Pisspott kam er geschwommen,
Hochzeitlich geputzt, hinab den Rhein.
Und als er nach Rotterdam gekommen,
Da sprach er: »Juffraeuken, willst du mich frein?

Ich fuehre dich, geliebte Schoene,
Nach meinem Schloss, ins Brautgemach;
Die Waende sind eitel Hobelspaene,
Aus Haeckerling besteht das Dach.

Da ist es so puppenniedlich und nette,
Da lebst du wie eine Koenigin!
Die Schale der Walnu; ist unser Bette,
Von Spinnweb sind die Laken drin.

Ameiseneier, gebraten in Butter,
Essen wir taeglich, auch Wuermchengemues',
Und spaeter erb ich von meiner Frau Mutter
Drei Nonnenfuerzchen, die schmecken so suess.

Ich habe Speck, ich habe Schwarten,
Ich habe Fingerhuete voll Wein,
Auch waechst eine Ruebe in meinem Garten,
Du wirst wahrhaftig gluecklich sein!«

Das war ein Locken und ein Werben!
Wohl seufzte die Braut: »Ach Gott! ach Gott!«
Sie war wehmuetig, wie zum Sterben -
Doch endlich stieg sie hinab in den Pott.

Sind Christenleute oder Maeuse
Die Helden des Lieds? Ich weiss es nicht mehr.
Im Beverland hoert ich die schnurrige Weise,
Es sind nun dreissig Jahre her.