Узнавание родины

Дом родной – по соседству с пивной.
За сараем – цыплята под курицей.
Отопление – уголь курной,
остальные удобства - на улице.

У подъезда соперницы вдовые
манят взгляды хмельных мужиков,
и сверяется время бедовое
с пересменами шахтных гудков.

... Эту улицу из лагерей
немцы строили военнопленные
(чтоб потом их забыть поскорей,
сроют кладбище послевоенное) ...

По вербовке в дома с полстраны
завезут, нумеруя их блоками ...
В них росли, как сорняк, пацаны
что в разборках считались жестокими.

... Шахта – мера надежд и страстей -
и кормила, и мстила бедою:
выносили отца из забоя
коногоны, чернее чертей ...

... в дни зарплат, если жён коллектив
запоздает с дежурством под кассами, -
у пивной, где вино на разлив,
пропивались получки с авансами.

... и мальцы той не сытной поры
все рождались со вшами и тощими;
нас крестили нужда и дворы -
и отцовские, и безотцовщины.

Под горой, где одни "куркули",
драли вишни - десерты сезона,
и взбирались на верх террикона,
заглянуть за пределы земли.

В праздник гордо мы ноты несли
оркестрантам из шахтной колонны,
и портреты вождей, что в пыли,
были строгими, словно иконы.

... всё прошло. Разделилась стезя.
Мы, не веря в прощанье, простились:
я уехал служить, а друзья
за отцами в забои спустились.

... Как на уголь края не щедры,
но сильнее безвластья законы:
на утиль поразрежут копры,
и угаром дохнут терриконы.

Не сбылись, посулив много лет,
пожелания в праздничных тостах:
затерялся друзей моих след
на печальных шахтёрских погостах.

Двухэтажный посёлок давно
стал другому приютом под солнцем,
но на память о детстве шальном
неизвестным зайду к незнакомцам.

... старый дом - с потемневшей стеной.
... за сараем – цыплята под курицей.
... отопление – уголь курной,
остальные удобства - на улице.

... у подъезда – соперницы-сплетницы
делят страсти вдовцов-старичков,
и слетает по клавишам лестницы
колокольчиком звон каблучков.

... на венке – угольки, словно метки,
знак прощанья с шахтёрской судьбой ...
... и снесут табуретки соседки
для поминок под старой вербой.

И меня, незнакомца-прохожего,
тянут на поминальный обед ...
и щемящее чувство похожего
растворит во мне разницу лет.

И сосед, по-приятельски вроде бы,
после третьей окликнет на «ты» ...
... и больней узнавание родины
после капли чужой теплоты.

Углем вбитая в бронхи и веки,
всем, кто вдосталь хлебнул то житьё,
память спряталась в доме навеки,
чтоб никто не обидел её.

И поверилось в час неугодный,
на поминках в шахтёрском селе,
что в подземной моей преисподней
больше праведных, чем на земле.