In the love all poses are religious

In the love all poses are religious

I do not know, at what precisely moment of history nudity of human body became forbidden even in the skill. I know only that the skill began from the image of nudity. And each time together with nudity it revived. Sixteen amorous poses were accompanied in the epoch of revival by the appropriate sonnets of Pietro Aretino, which glorify nudity and happiness of the open passion.
So ancient Hindus allowed themselves temple [Kadzhurakho] - orgy in the stone-, and inhabitants the Pompeis presented to humanity of the frescoes, which, in the opinion guides, to ladies and to children looked should not be. Why I will give they made level with the children, this riddle for the psychologists.
Five hundred years censorship unsuccessfully fought with the images sixteen amorous pos. the book they forbade, they hid, burnt, but someone of the [zapretiteley], any cardinal, bishop or even dad compulsorily saved up for themselves one [ekzemplyarchik] of the destroyed print run.
I never undertook to determine, that coma to look is possible, but which is cannot. But if doubt appears - it is possible or it is cannot, it means possible. Here as in the jurisprudence: the doubt in favor of that being doubting. In general, to fight with the temptation it is better not by prohibition, but by permission. To Tom evidence - history of Adam and Eva. Fruit would not be forbidden, they it and not fir tree. It is small whether around other excellent fruits.
History preserved the names of the courtesans, who sat to artists, although the portraits of these, not alien to skill they were confused on the order of dad solemnly and publicly dropped into the tiber. Action “going together” the times of revival.
However, began everything from the fact that the best student of Rafael by Julio Romano quarrelled with dad by Clement VII and into revenge as the nonpayment he took yes and it painted by the pornographical frescoes of the halls of Constantine in the Vatican cathedral. You represent that it would be, if something similar depicted any of [glazunov] in the marble hall of Christ's temple rescuer. Moreover, engraver [Markantonio] Of [raymondi], also the student of Rafael, quickly imprinted all positions on the engravering boards, and the well-known humanist of Pietro Aretino wrote to each amorous position on the sonnet.
If b it was possible to merge after the face of nonexistence,
Of [zalaskali] b friend to friend to death we with you,
They would laugh in abundance above the nonsense -
By that to Eva with Adam in to paradise suggested the snake.
Of course dad destroyed figures, publication and engravings, after forbidding their reproduction and printing under the fear of the capital punishment. Authority never anything can create; therefore in always it amuses its creative impotence by the possibility to forbid and to destroy. In spite of threat of the capital punishment, Aretino, who lived in free and unbridled Venice, it nevertheless republished the frivolous book.
One way or another, but after years four hundred, in 1858 the voluptuous graph Of [maksimilyan] de [Valdek] revealed surviving [ekzemplyarchik] in the library of Franciscan monastery in Mexico City. Mexican temperament into the cassock you will not hide.
Aretino amorous and with great care imprinted in the word of the name poses: spear, foot on the neck, frog, church on the belfry, relay race, the door of Antaeus, the pasturage of sheep, heron in tree, foot to the neck from behind, ride on [oslike], merry [vagina], hermaphrodite. Each pose presented to Aretino one or other courtesan or another. For example, the twelfth pose is given from the person or, it is more accurate, from the body of the courtesan Of [adzhely] of Greek, married lady.
But also you, mrs. - husband,
Indulge union completely,
Straining the string of elastic.
[O], as body sweet quivers!
But I fear, we will kill each other,
If we release into the matter this bow.
Courtesan To [beatriche] Of [bonis] - character of the fourteenth position. By this pose it gladdened Rafael itself, and also Lorenzo Medici and duke [Urbinskogo]. It, according to Vasari's evidence, was model for Rafael's “[Fornariny]”.
To [beatriche]! And to you in this pose it is difficult.
But believe, to me one hundred times it is more difficult -
I sacrifice itself every moment,
Die terms my, becoming numb…
And [zhelanney] of peach your portions -
And my ud in its heavy portion is fastened.
Aretino with difficulty scratched out from the Papal prison of engraver [Markantoniya]. In the letter to the familiar surgeon he writes: “That bad in seeing, how man it does lie on woman? It does mean the animal freer us? It seems to me that this thing is given by nature for its retention. It created me, produced [titsianov], [mikelandzhelov], dads, emperors, kings, excellent girls, [naiprekrasneyshikh] I will give their holy of holies”.
Poses, of course, not end in itself. The discussion deals with variety and wealth of erotic life, which these frequently impracticable configurations symbolize.
By [poskorey] we will surrender ourselves passion, soul my,
For that indeed we are created with you.
I [vlekom] by your, you by my, aimed to the battle,
But without them the entire world would cost not [uya].
Well, and in [KHKH]I century we can boldly say by our words: “All moralists are heavy and terrible - in the love all poses are religious”.
Яндекс.Директ
Дать объявление

Все объявления
Закрыть [;]
Пьетро Аретино
Книги с доставкой в OZON.ru. Закажи сейчас!
www.ozon.ru

Все банки России
Ищете Кедр? Каталог. Адреса, телефоны, сайты
www.allbanks.ru


Константин Кедров

В любви все позы религиозны



Не знаю, в какой именно момент истории нагота человеческого тела стала запретной даже в искусстве. Знаю только, что искусство начиналось с изображения наготы. И каждый раз вместе с наготой возрождалось. Шестнадцать любовных поз сопровождались в эпоху Возрождения соответствующими сонетами Пьетро Аретино, славящими наготу и радость открытой страсти.

Так древние индусы позволили себе храм Каджурахо – оргию в камне, а жители Помпеи подарили человечеству фрески, которые, по мнению экскурсоводов, дамам и детям смотреть не рекомендуется. Почему дам приравняли к детям, это загадка для психологов.

Полтысячи лет цензура безуспешно боролась с изображениями шестнадцати любовных поз. Книгу запрещали, прятали, сжигали, но кто-нибудь из запретителей, какой-нибудь кардинал, епископ или даже папа обязательно приберегал для себя один экземплярчик из уничтоженного тиража.

Я бы никогда не взялся определить, что кому смотреть можно, а что нельзя. Но если возникает сомнение – можно или нельзя, значит можно. Тут, как в юриспруденции: сомнение в пользу сомневающегося. Вообще-то, бороться с соблазном лучше не запретом, а разрешением. Тому свидетельство – история Адама и Евы. Не был бы плод запретным, они бы его и не ели. Мало ли вокруг других прекрасных плодов.

История сохранила имена куртизанок, которые позировали художникам, хотя портреты этих, не чуждых искусству путан были по приказу папы торжественно и всенародно сброшены в Тибр. Акция “идущих вместе” времен Возрождения.

Началось же все с того, что лучший ученик Рафаэля Джулио Романо поссорился с папой Климентом VII и в отместку за неуплату взял да и расписал порнографическими фресками зал Константина в Ватиканском соборе. Представляете, что было бы, если бы нечто подобное изобразил какой-нибудь глазунов в мраморном зале храма Христа Спасителя. Мало того, гравер Маркантонио Раймонди, тоже ученик Рафаэля, быстренько запечатлел все позиции на граверных досках, а известный гуманист Пьетро Аретино написал к каждой любовной позиции по сонету.

Если б можно было слиться за гранью небытия,

Заласкали б друг дружку до смерти мы с тобою,

Посмеялись бы вдоволь над ерундою –

Той, что Еве с Адамом в раю внушила змея.

Разумеется, папа уничтожил рисунки, издание и гравюры, запретив их воспроизведение и печатание под страхом смертной казни. Власть никогда ничего не может создать, поэтому во все времена тешит свою творческую импотенцию возможностью запрещать и уничтожать. Несмотря на угрозу смертной казни, Аретино, живший в свободной и разнузданной Венеции, все же переиздал фривольную книгу.

Так или иначе, но спустя лет четыреста, в 1858 году сладострастный граф Максимильян де Вальдек обнаружил уцелевший экземплярчик в библиотеке францисканского монастыря в Мехико. Мексиканский темперамент в рясу не спрячешь.

Аретино любовно и бережно запечатлел в слове названия поз: копье, нога на шее, лягушка, церковь на колокольне, эстафета, дверца Антея, пастьба овец, цапля у дерева, ноги на шею сзади, езда на ослике, веселая вагина, гермафродит. Каждую позу подарила Аретино та или иная куртизанка. Например, двенадцатая поза дана от лица или, вернее, от тела куртизанки Аджелы Грека, замужней дамы.

Но и Вы, госпожа – супруга,

Потакайте смычку всецело,

Напрягая струну упруго.

О, как сладко трепещет тело!

Но боюсь, мы убьем друг друга,

Если лук этот пустим в дело.

Куртизанка Беатриче Бонис – действующее лицо четырнадцатой позиции. Этой позой она радовала самого Рафаэля, а также Лоренцо Медичи и герцога Урбинского. Она, по свидетельству Вазари, была моделью для “Форнарины” Рафаэля.

Беатриче! И вам в этой позе трудно.

Но поверьте, мне в сто раз труднее –

Я собою жертвую поминутно,

Замирают члены мои, немея…

И желанней персика ваши доли –

И крепят мой уд в его тяжкой доле.

Аретино с трудом выцарапал из папской тюрьмы гравера Маркантония. В письме к знакомому хирургу он пишет: “Что дурного в том, чтобы видеть, как мужчина ложится на женщину? Значит животные свободнее нас? Мне кажется, что эта вещь дана природой для сохранения ее. Она создала меня, произвела тицианов, микеланджелов, пап, императоров, королей, прекрасных девушек, наипрекраснейших дам с их святая святых”.

Позы, конечно, не самоцель. Речь идет о многообразии и богатстве эротической жизни, которую эти часто невыполнимые конфигурации символизируют.

Поскорей предадимся страсти, душа моя, –

Для того ведь и созданы мы с тобою.

Я влеком твоею, ты моим, нацеленным к бою,

А без них весь мир не стоил бы ни уя.

Ну, а в ХХI веке мы можем смело сказать своими словами: “Все моралисты грузны и грозны – в любви все позы религиозны”.

Назад На главную страницу