Ночь графомана, переходящая в рассвет

Там ветер вербы треплет, что мочалки
Как я давно не видела Днепра...
Стишочек, кособокий,  чахлый, жалкий,
Под утро укатился со двора,
И - шасть, - в канализацию иль в пропасть,
Чтоб поднабраться опыта и сил,
Чтоб ненароком не попасть под лопасть
Обычных дел... Всю ночь он голосил,
Почти космически, почти поверив,
Почти осколившись, точно звезда
Холодная... Но кто-то хлопнул дверью
И обрубил осколки. Тьма, вода,..
Течение... Течение... Теченье.
Мир под щелчками громкими годов.
Рыбачь. Лови свое отдохновенье
Там, на безрыбье скуки и трудов.

А на фоне вечности так жалко
Всхлипывает в дреме ни о чем
Девочка в оранжевой пижамке,
девочка с упрямым хохолком.

Там пляшут козлоногие сеиры,
Там над геенной виноград висит
Последним утешеньем. А из тира -
Щелчки, щелчки. И темнота - не щит,
А только плащ. Дороги прохудились,
Все в дырах, и куда по ним уйдешь?
У перекрестка спросят: - Вы молились?
Посторонятся. Или всадят нож.
Как повезет. И не мигают звезды,
Чтоб люди не одушевляли их,
Не ждали милостей...Все - сплетшиеся лозы,
Тугие ветви да колючий стих.
Колючий, как ни поверни. У музы
Змеиной оказалась голова.
Рассвет. Уходят в море сухогрузы.
Уходят в землю чахлые слова.

А на фоне солнышка, как в рамке,
Выписанной желтым мотыльком, -
Девочка в оранжевой пижамке,
Девочка с упрямым хохолком.