Р. В. С

По-моему, я был уже в театре странном этом,
Я помню занавес и плюшевые кресла,
Цвела акация и ты как феникс летом
На сцене умерла и осенью воскресла

В березовых туманах и лесных дождях,
Я смутно помню ряд и номер места,
Твою репризу о поэтах и вождях,
Медея, юная как жизнь невеста.

И занавес бесшумный тихо плыл
К краям неосвещенной, темной сцены,
Под взмах твоих летящих крыл,
Под монологи на арабском Авиценны,

Под чьи-то вздохи об ушедшей старине,
Под хруст в руках не мнущейся программы,
Тогда ты предсказала взглядом мне,
Что мы в начале неизбежной драмы,

Шагнувшей к нам из монологов на порог
В застолье редких, скромных вечеринок,
На сцене приглашенным разносили грог,
Я просоленных помню вкус икринок,

И тонкий запах резеды твоих волос,
Бег торопливый быстрых мизансцен,
А в воздухе витал не заданный вопрос
О сути верности и торжестве измен,

О неизбежности любви и одиночества,
О дальних перелетах над свинцовым океаном,
О правде твоего софийного пророчества
О том, что в мире лицедейства странном

Мы все - актеры и жрецы слепой игры,
Рабы насмешки, непонятного каприза,
И нам приснившиеся, запредельные миры,
Всего лишь театральная реприза...

Я чувствовал и понимал: то было лицедейство,
Несущее грозу в партер со сцены,
Кончалась репетиция и начиналось действо
Под монологи на арабском Авиценны.

Как смутно и тревожно вспомнишь иногда
Отрывок из чужого, непрочитанного монолога,
Спешим, торопимся, неведомо куда,
И остается времени совсем немного...

Я раньше был в театре странном этом,
Все тот же занавес, все тот же номер кресла...
Ты под овации в короне и с букетом
На сцене умерла. Скажи, где ты воскресла?

  12. 01. 2011 г. Москва