Про жизнь, революцию, эволюцию и идолов

Две ночи на парке победы
В окружении столичных смол
И бесконечной бесполезности слов.
Три души на мили вокруг
Замыкают круг
Из оков
Безлюдной Москвы.

Кто я такой
Среди этих вагонов и пустынных
Кустов?
Я труслив и не смел,
У меня другой стержень,
Другой смех,
Я на них не похож.
Мои идеалы -
Сильные люди,
Стервозные леди,
Пишущие от маскулина
И делающие все так уверенно
И красиво.
Они живут размеренной
Жизнью
И думают о другом.

Они так грязны и порочны,
Но их воззрения
Так прочны,
Что чище меня в сотни раз.
Я же перебираю тысячи
Фраз
И говорю сам с собой.
Я одно сплошное сравнение
С жизнью кого-то,
И минор моих мыслей
Рвется чужими струнами.

Во мне нет правды.
Все карты
Моего "сегодня" -
Полосатые гетры
И улыбка
Чуть сонная.
Я альбатрос чужого неба:
Где бы я ни был,
Я не дома,
Хотя дом мой –
Вся планета.

Я не отважен,
Не дерзок,
Я прячусь среди веток
От любого шёпота
В голове.
Где-то там,
Во мне,
Засыпает гений.
Я бы мог переворачивать мир
По сто раз на дню,
Читать древние мифы
И верить лишь себе
Самому.
Мои идолы делают
Именно так,
Им плевать
На плевки
И улыбки.
У них нет своих идолов.

А я ушами читаю
Ван Клиберна,
И Коган отдается
Каждым звуком и словом,
Возвращая в тот день.

Пять утра.
Я на вечном огне
Читаю джапу
С каким-то малознакомым
Амиго,
Мы встречаем рассвет,
Вокруг все застыло,
Проснулась жара,
Забывая про градусы ночи.
Мои любимые плюс сорок
Постепенно сходят на нет.
Дни короче,
Июль позади,
И этот рассвет -
Апогей моего лета.

Где-то
В небольшом куске Москвы
В глубинах кого-то
(Возможно, меня)
Сломалось что-то,
Меняя
Всю структуру
Мира внутри.

Мое лето лишило
Света
Самые глубокие участки души.
Я боялся уйти от тех,
Кто стал таким важным.
И я променял любовь мира
На их любовь.
Нет, я не отважный.
И сотня саженей
Пешком в одиночку по полю -
Не сила, а трусость.
Я бежал с надеждой
Вернуться,
Я писал с надеждой
Всё сжечь.

Я всего лишь
Камень.
И я не верю,
Что самопознание -
Способ стать чище.
Мне нужен учитель
И желание, и силы
Избавиться от идолов
И быть верным
Прекрасному
Зелёному миру,
И остаться сидеть,
Сидя на краю
Самой высокой
Крыши.