О хандре

За окном орали дико кошки,
На душе до слёз было тоскливо.
Сквозь окно ломились злые мошки
И комар на ухо пел пискливо.
И сказал я: «Хватит, сколько ж можно!?
Каждый день, всё  эта-же картина!
Жизнь многообразна вся и слОжна,
А у меня - лишь серая рутина!»
Встал средь ночи, плюнул и оделся,
Отмотал веревки три аршина...
Передумал, сел за стол, наелся,
И вина напился из кувшина.
А потом за жизнь свою поплакал,
Все счета проверил по квартире
(Чтоб сосед на поминках не квакал)
Замочил-бы кто его в сортире.
Всё - решился!... Муха в паутину,
Возле люстры, дура, залетела.
Тапком запустил в неё скотину...
Люстра об пол тонко зазвенела.
Жребий брошен!... (Пусть не очень точно),
Выпала ущербная планида.
Вызван на работу плотник срочно...
Подвела судьба, «под церковь», гнида.
И пошёл в ближайший я лесочек,
Где осинку горькую наметил.
Мыла взял душистого кусочек
И сучёк надёжный заприметил:
Из листвы кукушка вдруг спросила:
"Ты чего здесь ночью бродишь тихо?"
Я сказал. Она, вот бабы - дуры!
На весь лес навзрыд заголосила.
Разбудила всё лесное царство,
Даже леший вылез из болота.
И такое выписал «лекарство»,
Что хандрить мне стало не охота.
Отходил, лохматый, толстой палкой;
По бокам, спине, ой, мама, лихо!
И сказал: «Еще в лесу поймаю -
Удавлю!», и в чаще скрылся тихо.
Я проснулся - жив, в своей постели,
Муха-дура бьётся в паутине.
На полу осколки заблестели...
Думал сон... Но ребра так болели!
И с тех пор, на горечи научен, 
Как хандра лишь только чуть заглянет,
Забасит, из чащи голос звучен,
И кукушка голосить затянет.

Всю веревку я отдал соседу,
Жизнь свою, подвергнув, вдруг, значенью.
А мораль такая - нужно мыло
Применять всегда по назначенью.