Оружие имеет право на мысли?

Слушатели стали постепенно покидать зал. Зиндерманн снова отпил воды из стоящего на трибуне стакана и спустился в зал, направляясь к Локену.
    - Тебе понравилось то, что ты услышал? - спросил он, усаживаясь на соседнее место и разглаживая складки своего одеяния.
    - Вы были похожи на артиста,- сказал Локен,- или на ярмарочного торговца, расхваливающего свой товар.
    Зиндерманн приподнял одну черную, очень черную бровь.
    - Гарвель, иногда я именно так себя и чувствую.
    Локен нахмурился.
    - Как будто не верите в то, что пропагандируете?
    - А ты веришь?
    - А что я пропагандирую?
    - Веру через убийство. Правду посредством сражений.
    - Это просто сражение, и ничего больше. Его значение было предопределено задолго до того, как я получил приказ.
    - Следовательно, как у воина, у тебя нет совести?
    Локен покачал головой:
    - У меня есть совесть, и она определяется моей верой в Императора. Я верю в наше дело, как вы только что говорили во время выступления. Но в качестве оружия я не обладаю сознанием. Когда я призван сражаться, я отбрасываю в сторону мои личные пристрастия и просто действую. Полезность моих действий определяется сознанием более высокого командования. Я убиваю до тех пор, пока не поступит приказ остановиться, и в этот период у меня не возникает никаких вопросов. Они были бы неуместны, даже вредны. Командир уже определил военную цель, и от меня ждут только скорейшего ее достижения, насколько позволят мои способности. Оружие не спрашивает, кого и почему оно убивает. Это не его дело.
    Зиндерманн усмехнулся:
    - Здесь ты прав, так и должно быть. Но ты меня заинтриговал.

                ДЭн Абнетт "Возвышение Хоруса"