Эх, печаль ты беспросветная!

Эх, печаль ты беспросветная!
Эх, судьба да горечь русская!
За любовью безответною
Ты тропинка в поле узкая.

Старых идолов разрушили,
Новой веры не построили.
Слово дедов не дослушали,
Со святыми упокоили.

А душа тоской расплющена.
Все у нас теперь умеренно,
А вернее, все запущено,
Как хозяйство, что у мерина.

А душа за хлебом скошена,
Сжата лапами железными,
Словно валенки изношена
За трудами бесполезными.

Люди серп сковали молотом,
А хлебами все насытились,
Вспоминая лишь за голодом,
Что хлеба серпом к нам близились.

Только молоту ответили,
Отзвенела слава песнею,
Как прихода не заметили
Баксов тьмы зеленой плесенью.

И земля многострадальная
Сожжена судьбою вредною,
А беда неурожайная
Превратила волю в бедную.

Черепа домов заброшенных
Смотрят черными глазницами
На моря лугов некошенных,
Позабытые столицами.

Лишь чернилами отмечено
Все в бумаге у приказчика,
Самогонкою залечено
И проклятьями обманщика.

За мясистою девахою
Взгляд гуляет собутыльника.
А кому-то служит плахою
Лишь наука подзатыльника.

Верно, проще быть разбойником
И с ночами хороводиться,
Чем духовным стать покойником
В миг душевной непогодицы.

Лучше петь с дождем-расстригою
И таиться за туманами,
И с ножом и волей дикою
Суд вершить над шарлатанами.

Грабить пыльными дорогами
За метлой зари кровавою,
Что сметает ночь порогами,
Жрет картошкою корявою.

Жжет костры на грязной площади,
А дрова уже кончаются.
Скачут вновь стальные лошади,
Но земля не согревается.

Темнота не освещается,
Как ни едут кони резвые.
И к морозу возвращаются
От свободы нынче трезвые.

Ну, а те, кто похмеляется,
Все надеждой не нагреются.
Самогонка разливается,
А корова уж не телится.

И кормилица бездетная
Служит водке лишь закускою.
Эх, печаль ты беспросветная!
Эх, судьба да горечь русская!