Генерал Скобелев. Часть 4

Генерал Скобелев.    Часть 4.

Художник Василий Васильевич Верещагин и
                Генерал  Михаил Дмитриевич Скобелев

- А Вам когда-нибудь бывало жутко,
чтоб видеть смерть сквозь кружевной узор?
И страх внутри дешёвой проституткой
звал за собой в спасенье и позор…

                - Нет.  Но порой  бессилие и ярость…
                Когда трудом солдат добытый бой,
                предательство ли, глупость или старость
                оплачивают страшною ценой.

                На «третьей Плевне»…   спала пелена
                и как водой холодной окатило…
                Я смерть искал в то утро, но она
                меня тогда собой не наградила…


ТРЕТИЙ штурм Плевны.    30 августа 1877г.


Они уже почти прокрались в Плевну –
«охотники» - казаки, пластуны…
И бережно, как спящую царевну,
которая ещё смотрела сны,

«погладили» рысцою по пригоркам,
по пригороду…  Вот бы  где удар
нацелить главный, что наукой горькой
от «прежней Плевны» был получен в дар.

А шли опять массированным маршем
и напролом, на Гривицкий редут.
Не взятый… кровью залитый…  и ставший
тем, что «солдатской бойней» нарекут.

                Молебен с водосвятием…  (священник
                был из Собора Зимнего Дворца)…
                Под увертюру выстрелов ружейных
                развёрнуты иконы… До конца

                прошло богослуженье… Склоны гор…
                пожухлая трава исхода лета…
                Поверх голов склонённых льётся хор,
                над золотом и блеском эполетов…

                Кисть ищет краски…  Новая картина:
                в свинцовой тяжести нависших с неба туч
                Царь…  офицеры…  ( Главная квартира )
                все на коленях… Одинокий луч 

                сквозь дождь сумел прорваться на мгновенье…
                « Даруй, Господь, Победу!..  и ещё -
                для воинства российского – спасенье!.. » -
                слетала с губ молитва горячо.


День тезоименитства Государя…
День Ангела… И ангелы гурьбой
летели из невидимого ларя
к ручью у Гривицы, где начинался бой…

Где первый полк напутствием охвачен,
пошёл вперёд…  и наглотался всласть
огня…  свинца… ( сомнения в удаче
копились здесь и обретали власть… )

Привыкший всё задуманное – сметь!.,
полк, обливаясь кровью, лез на бруствер,
и вниз сползал… И снова шли на смерть
за цепью цепи из румын и русских…

           ( В результате безуспешных атак с севера –
             Гривицкого редута – потери русских войск
             составили 3600 человек убитыми )

И в ЦЕНТРЕ всё разбилось о редут…
Полки не вышли даже к рукопашным,
а полегли на подступах…  И тут
не пользовались опытом вчерашним.

Так полк шёл за полком…  Теряли в мощи,
маневренности, в качестве атак…
Единый штурм!.. Тогда б, в порыве общем
атаки фронтом, стал не страшен враг,

и численным бы смяли превосходством
траншеи, ложементы, бруствера…
…Всё остальное было сумасбродством
с надеждой на солдатское «Ура!..».

Из-за неверно выбранных позиций
эффект артиллерийского огня
был мал…  А «государственные лица»
тревожились уже почти полдня

(…накрытый стол с шампанским…  звон бокалов…
и раздраженье плотно сжатых губ –
всё месиво у Гривицкого вала
сочилось сквозь стекло подзорных труб…)

День штурма нужно было отменить…
Перенести на солнечный и ясный,
чтоб он «стрелой лёг на тугую нить»,
а не терять усилий понапрасну –

брать укрепленья в ливень – глина… грязь…
атака «не взрывается» - плетётся…
Главнокомандующий, сам Великий князь,
был, видно, невеликим полководцем.

           (В результате неудачного штурма в центре –
            редута Омар-бей-Табия – потери русских войск
            составили 4300 человек убитыми )

И только лишь на ЮЖНОМ направленье…
на «скобелевском»… было всё иначе:
здесь был расчёт!.. И на одном стремленье
к победе и надежде на удачу

не строилось сраженье… Здесь сначала
( как и всегда) – разведка склонов гор
и подступов к редутам показала
всю невозможность «выстрела в упор» -

брать основной редут (в деревне Кришин).
И лишь потом оставшийся в живых
отряд, почти без сил, возможно б, вышел
в разорванных порядках боевых

на подступ к Плевне…  Нет, гораздо лучше
стремительный бросок чуть-чуть правей,
но лишь слегка… Чтоб не попасть на круче
под залпы из «центральных» батарей,

где безуспешно генерал Крылов
( упрямством?..  самодурством?..  неуменьем?..)
губил войска…  смотря поверх голов,
на неприступный гребень укрепленья

в мольбах о чуде…  ( Видно, так привык.)
Так вот, пройдя стремительно по склону
и взять Исса-ага и Кованлык,
разрушив их глухую оборону!..

           - Поэтому, у третьего хребта
             сосредоточив тайно батареи
             и лучших канониров, мы с утра
             победу одержали на дуэли

             артиллерийской… И уже тогда
             расчетливо и грозно, но без спешки
             пошла вперёд пехота…  ( а Беда
             ещё прикидывала на «орле и решке»…)

             Итак, атака на Исса-ага…
             Владимирцы уже штыки примкнули.
             Надулись сверху влагой облака
             и так привычно засвистели пули.
 
             Уже сложилась расстановка сил.
             Уже вовсю карабкались по скатам
             ( в то время дождь едва заморосил ),
              и лишь азарт – не страх – владел солдатом.

             Хотя  по батальонам смерть блуждала…
             ( пока ещё блуждала…  не ждала
             «глаза в глаза») …
                - Болгария рождала               
                своих героев «круглого стола»,

                не государева, стоявшего на горке,
                как будто шли учения,  не бой…
                День именин, кровавый, страшный, горький,               
                казавшийся безумною игрой

                всем тем, в ком долг и целесообразность
                превосходили жажду услужить…
                всего пять слов, но между ними РАЗНОСТЬ
                зовётся совестью…  И спор не разрешить:

                в чём истина, понятная, простая?
                Чем за неё придётся заплатить,
                когда, воспоминания листая,               
                свои итоги будем подводить?..

                Судьба – суд Бога ?..  Может, так и есть?
                Мы получаем то, что заслужили?

  - Нет…  посмотрите, скольких положили,
  что за грехи им выпало зачесть?
      
  Мы отвлеклись… В бою есть ГЛАВНЫЙ МИГ,
  когда атака вроде  захлебнулась,
  передовая линия прогнулась
  и залегла…  И в души страх проник…

Вот так и здесь: цепь стала распадаться,
Передние упорно шли вперёд;
сквозь ветер, пули, - тут хотели драться!
А задние – там всё наоборот…

За шагом шаг, всё больше отставая,
уже не войско грозное – толпа,
растерянная, нервная, слепая,
как будто у позорного столба,

топталась по лощине под защитой
последнего хребта Зелёных гор…
Вдруг белый конь…  И Скобелев со свитой
из казаков: « Построиться!..  Позор!..

Я знаю, что такое первый бой…
Растерянность - совсем ещё не трусость…
Я сам вас поведу!..  А ну, за мной!..»
Но в тот момент, безмолвие нарушив,

раздался крик… за ним – ещё… другой…
Там, где вдали атаки захлебнулись…
И вот уж крики превратились в вой…
И сотни глаз к редутам обернулись.

В смешенье грязи, крови и воды –
там раненым перерезали глотки
и вспарывали саблей животы…
( забыть не хватит ни ночей, ни водки!)

С громоподобным: «Не сдадим своих!..»
коня – на шпоры… первым… без оглядки…
Он знал своих солдат… Он верил в них…
Редут был взят!..  И турки в беспорядке

бежали, в страхе ружья побросав,
не подбирая раненых и павших…
«Ура!..» - «Алла!..» - смешались голоса
( с трудом остановили догонявших ).

Земля уже не принимала кровь…
И прямо в кровь усталые солдаты
садились и ложились, чтобы вновь,
чуть отдышавшись, выползти на скаты…

Там – Кованлык…  И на плечах врага,
атаку принимая как награду,
чуть оттолкнувшись от Исса-ага,
обрушиться на новую преграду…

Уже без барабанов…  молча…  зло…
уже скорей  на воле, чем на силе…
И даже те, кому не повезло
взойти на вал, пощады не просили.

Полк будто взглядом к знамени приник…
страх отошёл…  и злость вела по следу:
ещё хотя бы шаг…  хотя бы крик…
хотя бы хрип… на общую победу.

Тут не залёг никто: ни для стрельбы,
ни переждать весь ужас рукопашной
и вымолить спасенье у судьбы…
А смерть сама «распахивала пашню
 
для новых всходов»…  Скат уже не крут –
три метра трупов и остервененье
сравняли угол…  После отберут
своих и похоронят…  А раненья?..

Да их не замечали…  Частью жизни,
которая чуть теплилась… дралась
в свирепой ярости…  и на кровавой тризне,
что розовым туманом разлилась,

за землю всеми пальцами цеплялась –
ещё хоть на рывок… вперёд!..  вперёд…
« А наша, на-аша, вроде бы берёт!..
Бе-рёт…», -  с последним вдохом улыбалась.

Р-раз! – чей-то череп лопнул под прикладом…
Р-раз! – чья-то грудь насажена на штык…
Метали сабли искры злобно… яро…
Всё это называлось – Кованлык!

Сверкали молнии… «Атаку!» медь играла…
И дождь потоком грязным лился с крыш…
Испытанный, любимый табор «Ниш»
был истреблён российским генералом

(они его прозвали Ак-пашой –
по цвету белоснежного мундира…
И знали – за такого командира
идут на смерть с восторженной душой!..)

Ещё полшага… шаг… ещё немного…
ещё один рывок…  И взят редут!
А дальше лишь открытая дорога
на Плевну…  По которой и пойдут

войска… хотя бы  полк…, но только свежий…
Казаки и пехота в унисон
перекрывая улицы, разрежут
все внутренние связи…  Гарнизон

турецкий был подавлен и растерян,
как раненый, но недобитый зверь…
«Ключ обороны города потерян!..
Любой ценой захлопнуть «эту дверь»!…» -

Осман-паша все таборы резерва
( и всё  что мог, со всех редутов снял )
и бросил в этот яростный и первый,
превосходящий бешеный навал!

Столкнулись стойкость с яростью…  Едва ли
был нужен дополнительный настрой.
Но таборы – лишь только залегали –
штыком и плёткой поднимались в бой.

И снова ад… и вновь потоки крови…
Но штурм теперь с обратной стороны…
Никто не ведал, что им уготовил
для испытаний этот день войны?

Гром орудийных залпов… шквал огня…
Смерть выбирала жертвы… находила
во всех рядах… Но белого коня
и генерала в белом обходила.
               
               Луна лежала в облаках,
               точнее – только их касалась.
               Но в этот миг она, казалось,
               была у Бога на руках.

               Летели души в мир иной
               сквозь дыры в тёмном небосводе...
               И в память о погибшем взводе
               поставлен крест берестяной.

Вот первый штурм отбит!..  Упала ночь…
А Он ходил меж редкими кострами:
« Я счастлив, что сражался рядом с вами!..
И я горжусь таким полком!..»
                Помочь

им было бы нетрудно… Подкрепленье –
под сорок батальонов – за горой
стояло без толку – «держало» направленье
на Горный Студень*...  Адъютант смурной

* Горный студень – селение, в котором расположилась Главная
   квартира – ставка Императора Александра Второго.


в ночь ускакал с депешей о подмоге…
( Осман уже готов был отойти! )
Победа вновь стояла на пороге!..
Ей снова не позволили войти…

И только у захваченных редутов
боролся Скобелев…  За то, чтоб до утра –
где из земли… где из досок и трупов -
хоть наспех, но построить бруствера

на тыльной стороне… Пополнить ранцы
патронами… Собрать и отвезти
в тыл раненых…  Спешили ординарцы
за помощью…  Успеть перенести

орудия с расстрельных диспозиций…
Создать резерв – калужского полка
два батальона ( может пригодиться
на случай отступленья… )   А пока
               
Ещё успеть проверить – здесь ли кухни…
И подбодрить – пройти на голоса…
Глаза уже усталостью набухли…
И…  выспаться… хотя бы с полчаса…
 
                Туман… Тоска… Тревога в мёртвом поле…
                И лишь один священник полковой
                пел голосом, надломленным от боли,
                « О вечной памяти…».   С поникшей головой

                брёл офицер…  в разорванном мундире…
                и ятаган, что отнял у врага,
                сжимал в руке… Он был сегодня в мире,
                где честь весома, жизнь – не дорога…

Так вот…  По ним ударили с рассветом…
И адъютант, погибший на пути
из штаба, вёз ответ:  «… резервов нет… и
держаться…, а под вечер – отойти… »

Они ещё надеялись – вот-вот
и сотни черных осетинских бурок,
со свистом завершая разворот,
из-за спины обрушатся на турок…

Они не знали, что тогда уже
подписан был приказ об отступленье!
И дрались на последнем рубеже…
И заливали кровью укрепленья…

Они ещё рассчитывали бой –
свои… чужие силы и патроны…
А кто-то тихо, в ярости слепой,
твердил, что не покинет обороны

тех рубежей, куда сумел дойти
( майор Горталов со своим отрядом )…
И сердце вырывалось из груди
от ощущенья, что победа рядом!..
 
… Он снова собран и сосредоточен
( с утра уже отбито пять атак…).
В порывах  дерзок и в приказах точен…
но есть предел возможного…  Итак,

привычно злоба в злобу окунулась,
как в беспощадном, пьяном кутеже…
Атака турок снова захлебнулась,
но… и надежды не было уже.

Пойти вперёд – но не хватало сил…
Держать редут – но не было резерва…
Он умолял…  Он требовал…  просил…
Но это значит – в Плевне будет первым

« Тот выскочка?!.» Такому не бывать
( НА ЮГЕ БЫЛО ВЫИГРАНО СРАЖЕНЬЕ!!!)
А Государь?  Он может и не знать…
Ему дурную весть о пораженье

принёс американский атташе:
« Атаки русских войск везде отбиты…»
И жало сожаления уже
змеёй вплеталось в тихий шёпот свиты…

… И вот – решающий удар!..  Осман-паша
сам прискакал для руководства боем!..
Сверкнули таборы штыками… Не спеша
Пошёл низам колючим грозным строем.

Их было уже десять к одному !!.
Резервы, простоявшие без дела,
уже не нужны были никому…
( так, видимо, история хотела…

А может, не история?..)  Редут
ещё держался, но уже не верил,
что где-нибудь прорвутся и спасут…
Но бился… бился…   Нёс… и нёс потери…

… Уже не бой…  не драка…  не сраженье…
( кто не был там – такое не приснится!..)
Шла рукопашная в полнейшем окруженье…
Такого дня уже не повторится.
Кровавые, безглазые глазницы…
Уже не сабли, ружья и штыки,
а зубы рвали чьи-то кадыки…
и крови столько, что она дымится…
И пальцами разодранные лица…
Проклятья…  стоны…  выстрелы в упор
картечью…  и смертельный коридор…
не увернуться и не заслониться…
И самая кровавая страница
почти дописана… Последний приговор…

Уже башибузуки  ликовали
и фланги не боялись оголить.
А раненые – к милости взывали
своих товарищей – скорее дострелить.

Но Шуйский полк (точней, уже не полк,
а то, что от него тогда осталось),
пробил штыками путь, хотя, казалось,
что Кованлык почти уже умолк.

«… Сегодня торжествует враг… Но вы
не покраснеете за это отступленье…
Вы дрались лучше!..  А теперь, увы,
попробуем уйти за укрепленья…

Построиться в подобие каре…
С боков, при саблях, конные казаки…
И отойти туда, где на горе,
бьёт артиллерия, ломая их атаки…»

… Упавшие знамёна поднимали…
тащили тех, кто сам идти не мог…
и смерть свою смиренно принимали…
Таким был путь в Зеленогорский лог.
А им вослед стреляли и стреляли…

… Он шёл, как все…  как и его солдаты…
Мундир в грязи… и кровь на волосах…
Коварством и предательством распяты…
Со злостью и бессилием в глазах…

А дальше – штаб… И, побелев от гнева,
рык на Царя: «Как это понимать?!.
Полсуток  я держал ворота в Плевну
открытыми…  Награду принимать
не буду…»
                …  И боль свою лечить и заливать
                уехал в Бухарест…

К концу клонился этот жуткий день.
И нет имён у громких поражений.
А Скобелев был отодвинут в тень
от войск, от планов, от полей сражений…

              (позже стало известно, что против Скобелева было направлено до 40 батальонов, т.е. -  4/5 всех сил гарнизона Османа-паши).