Театр прелюдий или бред на вольную тему

Вся жизнь-театр, люди в нём актёры,
Сказал когда-то мне один мудрец.
Но кто, скажите, в роли режиссёра,
Вы мне ответьте, наконец?
        В. Колесников "Кто?"
 
Акт первый. Сцена первая.На грани.
 Из открытого окна неслись грязные, мокрые снежинки. Ветер мог пробрать насквозь, а шум сотен автомобилей на оживлённой вечерней улице внизу--- отбить всякое желание думать. Но человеку сидящему на подоконнике перед открытым окном похоже было безразлично и то что он уже насквозь промок, и то что кожа его уже не ощущает окружающих предметов, он не слышал  шума, не обращал внимания на воду стекающую на пол, не думал о том что будет на следующий день. Просто в голове у него проносилась одна единственная мысль, которая не могла покинуть её вот уже несколько часов... "Глупая жизнь... Глупая... Я или опущусь ниже плинтуса или буду великим... Иного не дано...". Он и сам не понимал зачем сел на подоконник, открыл окно и для чего остаётся там прозябая от снега и ветра.
  Постепенно оглушительный шум начал затихать, уступая место монотонному гулу, а снег начал бить по лицу с большей силой. Человек опустил голову на колени, и уже не мог расслышать ничего, тьма поплыла перед глазами как расплавленный металл...
  "Идиот!!", "Чёкнутый!!", "Суицидник!!", "Господи!!! Сделайте что-нибудь!!"--- раздавалось внизу. Он с недоумением поднял голову и понял что просидел на окне всю ночь. На полу растекались лужи растаявшего снега, а на улице толпились люди, с интересом его разглядывавшие. Смешно было смотреть на них, смешно и грустно. Он вдруг испытал к ним такое отвращение, что спрыгнул на мокрый пол одним движением, и с мутной головой закрыл холодное, липкое от пыли окно. "Слава Всевышнему!", "Во придурок!"--- отчётливо угадывались слова внизу, но по их лицам безошибочно можно было понять, что им было б куда интереснее если бы он упал вниз. "Чтож испортил людям праздник. Не избавил от рутины"---  с кислой улыбкой  и каким-то злорадным удовлетворением подумал парень.

 Из зала рвался ветер. Там было темно, и проваливаясь туда со сцены   уже никто не возвращался назад. Кто-то за ними явно наблюдал, не зря же зал назывался зрительским, но кто?--- этого не знали те, кто бродил по казалось бы бесконечному пространству. Несусветная тьма ползущая оттуда и оглушительный шум доносящийся сзади могли бы отбить всякое желание думать. Но человеку сидящему на краю сцены похоже было безразлично и то что он мог в любой момент упасть, и то что глаза его не могли разглядеть ничего кроме сводящей с ума черноты и неизвестности, он не слышал шума, не обращал внимания на густое пространство, протягивающее к нему свои клешни, он не думал об этом вообще. Просто в голове у него проносилась одна единственная мысль, которая не могла покинуть её вот уже несколько часов... "Глупый театр... Глупый... Я или провалюсь под сцену или поднимусь над ней, разглядывая причудливые узоры жизни... Иного не дано...". Он и сам не понимал зачем сел на краю, и для чего оставался там прозябая от тьмы.
 Постепенно оглушительный шум со сцены начал затихать, уступая место монотонному шороху издалека, а ветер начал бить по лицу с большей силой. Человек опустил голову на колени, и уже не мог расслышать ничего, тьма поплыла перед глазами как расплавленный металл...
 "Посмотрите-ка провалиться хочет!!", "Ну, может ты что-то сделаешь!"," Не стоять же нам так!", "Давай падай а мы посмотрим не прибежит ли режиссёр!"--- раздавалось сбоку. Он с недоумением поднял голову и понял что просидел на краю очень долгое время. Ядовитая тьма так к нему и липла, а рядом толпились люди, с интересом на одинаковых лицах его разглядывавшие. Смешно было смотреть на них, смешно и грустно. Он вдруг испытал к ним такое отвращение, что поднялся одним движением и с мутной головой отошёл от края. "Ах ты паршивец!", "Из-за тебя мы так ничего никогда и не увидим!"--- отчётливо слышались фразы, произносимые в унисон. Их идентичные недовольные лица полностью  соответствовали тому, что они говорили. "Чтож я испортил вам праздник!"--- с кислой улыбкой и каким-то злорадным удовлетворением произнёс парень.

Сцена вторая. Истина.
 Через окно просачивался невыносимо яркий солнечный свет. Человек лежал на узкой кровати, отвернувшись к стене, спрятаться от жёлтой световой какофонии, до ужаса жгущей глаза, было некуда. На полу испарялись лужи, а ему в этот момент больше всего хотелось забыться. Всё равно каким способом: алкоголем, наркотиками, сном... Лишь бы не осознавать то, что рвалось ему в голову... "Маленькая тающая в желтизне комнатка... Ну я прямо как Раскольников, пожалуй ему было не лучше... Я псих... Смска... Она сказала что сегодня я всё пойму. Что бы это значило? Хотя и так всё до боли ясно." Вот так и пролетал безумный день.
 Когда дневное светило отвернуло от него свой лик, а комната начала казаться от этого призрачной, он встал с кровати. "Пора"--- в очередной раз пронеслось в голове, а в груди до тошноты начало жечь раскалённой кровью. Человек подошёл к маленькому зеркальцу на полуразбитом шкафу. Зрелище было не из самых приятных: мертвенно-бледное больное лицо, иногда казавшееся красивым, в обрамлении длинных тёмно-русых растрёпанных волос, серые глаза с красными от напряжения белками, вовсе не походившие на глаза шестнадцатилетнего парня, решительная озлобленная улыбка. "Пора"--- опять подумал он.
 Машинально одевшись, человек вышел на улицу. Было приятно ощущать свежий ветер, бьющий в лицо, так же как и любопытные взгляды окружающих, пытающиеся скрыть свои ухмылки либо показной набожностью, либо подобием филосовсвких рассуждений, либо и тем и другим одновременно: "Посмотрите- ка, наш местный сатанюга", "Ой, ну разве так можно?", "Да этот псих сегодня просидел всю ночь на подоконнике с открытым окном!", "Господа Бога на них нету!"--- шептались соседи... Ему не нужно было их слышать, он и так знал о чём они говорили, он убеждал себя что ему всё-равно, но это было не совсем так--- от всего этого он испытывал какое-то самоистязающее удовольствие.
 "Вот я и на месте"--- через некоторое время тихо произнёс себе он. Место было выбрано не случайно. От него веяло горечью. Пока по небу проносились чёрные тучи в унисон им неслась вода в грязной замусоренной речушке, над всем этим жалким пейзажем возвышался обрубленный наполовину, и полностью заросший какими-то промерзшими сейчас растительными паразитами, никчёмный старый клён. Сзади возвышались одинаковые, серые многоэтажные дома.Из подъезда одного из них вышла красавица в чёрных одеждах. Она явно постаралась, чтобы в этот вечер выглядеть как можно эффектней: длинный развевающийся плащ был расстёгнут как раз в таких местах, чтобы все окружающие могли заметить на ней дророгие кожанные ботфорты и изумительной красоты крест в виде кинжала на груди, волосы как-будто бы как раз сегодня были выкрашены в фиолетово-чёрный, а идельный макияж наводил на мысль  что ей пришлось простоять у зеркала не один час. Подойдя к парню слева, она грациозно развернулась, явно ожидая обычной в этих случаях реакции---  отпавшей до нижнеплинтусного уровня челюсти, а заодно и глупой улыбки очарованного её мужчины. Но человек только злобно зыркнул на неё уставшими от всей этой мишуры глазами и с болью произнёс: "Выглядишь как всегда потрясающе". "А ты как всегда отвратительно!"--- ехидно произнесла девушка явно недовольная тем, что её марафет не произвёл должного эффекта, но тут же взяв себя в руки произнесла нарочито таинственную, никчёмную по своей сути фразу, впечатление от которой явно подпортил её предыдущий срыв: "Ты ведь не знаешь зачем я позвала тебя сегодня в этот вечер?". "Знаю"--- кратко и без изысков ответил парень. "Очень впечатляюще! Да что же ты интересно можешь знать?"--- красавица явно начинала выходить из себя. "Например то что ты капризная позерка, в руках которой я не стал достойной игрушкой. Давай без театра. Ты позвала меня сюда для того чтобы красиво и до тошноты банально меня бросить, да ещё и надеешься на то что я буду воздыхать по тебе большую часть своего существования."--- спокойно и с горечью произнёс он. "Ты всегда был и будешь никчёмным маленьким балбесом!"--- окончательно взбесилась девушка, злясь и на себя за свою несдержанность. "То-то же.. А без маски таинственности ты выглядешь куда лучше чем я ожидал! Интересно чего стоит такая любовь, когда двое не прекращают друг с другом играть заморачиваясь на том, как бы набить себе цену побольше?"--- рассмеялся человек, и тут же получил смачную пощёчину. "Ну так значит это истиннейшая правда!"--- опять рассмеялся он. "Псих!!!"--- дико кричала она ему вслед, пока он растворялся в ночных переулках.

 В углу сцены стоял прожектор. Он то включался, то выключался, но рано или поздно всё равно должен был погаснуть. Сейчас он излучал невыносимо яркий свет. Человек лежал под ним, отвернувшись к стене, спрятаться от жёлтой световой какофонии, до ужаса жгущей глаза, было некуда--- весь театр был под завязку забит разномастными существами. По полу растекалась чадящая тьма, а ему в тот момент больше всего хотелось забыться. Всё равно каким способом: ядом для сознания, путешествием в астрал... Лишь бы не осознавать того что рвалось ему в голову... "Маленький тающий в желтизне угол... Ну я прямо как человек о котором знают многие, пожалуй ему было не лучше... Я псих... Информация... Это существо сказало что я сегодня всё пойму. Что бы это значило? Хотя и так всё до боли ясно."Вот так и пролетало безумное время.
 Когда прожектор стал потихоньку выключаться, а угол от этого стал казаться тающим в темноте, он встал. "Пора"--- в очередной раз пронеслось в голове, а в груди до тошноты начало жечь раскалённой кровью. Человек достал из ниши предмет для отражения сущности и увидел необычное, казавшейся всем до страха странным лицо."Пора"--- опять подумал он.
 Он направился в середину сцены. Было приятно ощущать на лице воздух из вентиляторов, так же как и открытые порою любопытные, порою враждебные взгляды окружавших его существ: "Посмотрите-ка это страшное враждебное к нам необычное создание!", "Да ну тебя! Он и астрального тела в жизни не обидел.", "Этот негодник так и не провалился сегодня со сцены! А мне так хотелось посмотреть!", "Жаль режиссёра мы так и не увидим..."--- кричали они... Ему даже не нужно было осознавать то, что они произносили, он понимал и догадывался обо всём почти сполуслова. Ему нравилось говорить и себе и им, что он испытывает от этого только лишь удовольствие, хотя иногда, просто ради смеха, вынимал из своей любимой ниши маску "Безразличие", и многим как ни странно казалось, что это--- его истинное лицо.
 "Вот я и на месте"--- через некоторое время тихо произнёс себе он. Место было выбрано не случайно. От него веяло горечью. В унисон друг другу неслись мрачные декорации, а рядом с ними--- созданная населявшими сцену созданиями груда яда, который постепенно отравляла только их самих, но эти существа просто действовали по сценарию, иногда даже не пытаясь осознать это. Просто он был заложен в голове каждого с самого начала, никто не знал кто его придумал, об этом испокон веков ходило множество слухов. Сзади возвышалось несколько одинаковых картонных коробок. Из одной из них вышла сросшаяся с собственными одинаковыми по сути масками и мишурой, ничего кроме них в себе не имеющая девушка. Таких как она было множество--- просто маски были немного разного цвета, но по одинаковому заставляли собираться за ними существ мужского пола в глупые, истекающии слюной и спермой стада. Это существо всегда одевало таинственные маски тёмных оттенков, и сегодня оно явно постаралось: чёрная мишура была хитроумно закручена именно таким образом, чтобы можно было свести с ума каждого её увидевшего. Подойдя к парню она грациозно вывернула свои одежды, ожидая обычной в этих случаях реакции--- коленопреклонного ползанья и попыток ухватиться за неё,пресекаемых ударом по рукам, но тем не менее эти самые руки, искренне верившего в то, что она--- сама благодать, самца, она отталкивала лишь тогда, когда он ей надоест и на сцене её взору не предстанет кто-то имеющий больше материальных ценностей или масок. Но человек только злобно зыркнул на неё уставшими от всего этого глазами и с болью произнёс: "Ты как всегда в никчёмных блёстках". "А ты как всегда непонятно в чём! Ищущий правды и никогда её не найдущий!"--- сорвав маску и явив взору гнилое, гладкое как стекло, злобное лицо, неясно каким способом произнесло существо, её явно взбесила реакция человека, на которого весь марафет не произвёл должного эффекта. Но она тут же опомнилась и опять натянула на себя таинственную маску: "Становись на колени и получишь благодать, посмотри какая я красавица, тебе ведь тоже это нравится? Ты был плохим рабом, но если ты станешь хорошим, то будешь иметь право смотреть на мою маску и даже гладить мишуру!". "Ты уродина, сорви свою маску и прекрати это представление. Я обманулся тобой, но сейчас я всё понял. Ты--- безликое гнилое существо, натянувшее на себя фиолетово-чёрную маску, чтобы иметь какое-то значение."--- спокойно и с горечью произнёс он. "Ты всегда мне не нравился потому что никогда не ползал за мной как остальные!! Ты паршивец заставил сорвать меня мою прекрасную маску!"--- опять взбесилась она,такое с ней редко бывало и она злилась за это ещё и на себя. "То-то же... Теперь я сполна вижу что ты есть на самом деле. К чему тебе никчёмное как ты сама стадо? Чего стоит твоё отвратительное до тошноты существование?"--- рассмеялся человек, и тут же получил смачную пощёчину. "Ну так значит это истеннейшая правда!"--- опять рассмеялся он. "Никто! Никто! Никто! А я что-то! У тебя нет названия, у меня оно есть! А ты непонятно кто!"--- дико кричала она ему вслед, пока он растворялся в черном дыме, во всей своей густоте начавшем опять ползти по сцене.

Сцена третья. Арка.
 Дневная разноголосая суета окончательно затихла, уступив место неясным и пугающим звукам ночного города: далёким крикам, искажённым пространством и временем настолько, что уже нельзя было понять то ли это торжество буйной компании, то ли страдания беззащитных существ оказавшихся в непонятном для них мире; то ли глас редкой для этих мест ночной птицы, то ли скрипы сотен закрывающихся дверей; то ли очередной, и от этого кажущийся ещё более банальным, фейерверк в наполненном изнемогающими от скуки богачами ресторане, то ли надвигающаяся издали зимняя буря, которую никогда не ждут уверенные в своей безопасности люди... Эти звуки, неясные синеватые силуеты многоэтажных домов, срывающиеся с чёрно-серого свинцового неба липкие снежинки--- вот что мог бы сполна в эту ночь ощутить человек, идущий сейчас наугад по незнакомым ему кварталам. Мог бы... кабы его внимание не занимали фатальные по своей сути отрывочные мысли. "Как я не мог понять... Отвратительный спектакль о тошнотворных играх... А есть ли на земле та кого я смогу полюбить после того как мне открылась истина?.. Истина, как стена... За ней--- ничто.. или нечто? Влажность...  Камень... Стена... Стена?!!"--- его рука касалась чего-то холодного и мокрого. Тут только он опомнился и понял, что какое-то время стоит неподвижно лицом к чадящей затхлостью перегородке. Человек оглянулся вокруг--- это была маленькая, грязная, пропахшая сыростью арка, под которую стекалась вода из просторного двора, обьединявшего несколько бетонных домов и густо засаженного мертвенно-чёрными сейчас деревьями, и из освещенной одним единственным покосившимся фонарём, выложенной потрескавшимся асфальтом, улицы одновременно.
 На обратной стороне её возвышался двухэтажный, выкрашенный в болезненно жёлтый цвет, вытянутый в длину домик, по-видимому обьединявший в себе несколько квартир, и наполовину тонущий в искрящемся разноголосыми оттенками мраке. Вдруг тяжёлую, как крышка гроба, тишину городских окраин прорезал шум, включенных непонятно зачем здесь и в такое время суток, сирен. Человек прекрасно мог наблюдать за тем как к невыносимого цвета зданию подъехала машина скорой помощи, во всей его многогранности доступной человеческому уху  мог слышать звук шагов выходящих из неё людей и открывающейся из крошечного двора дома калитки, мог прекрасно разглядеть нервно кусающую губы хрупкую худощавую женщину... Мог... И он как парализованный оставался наблюдать за происходящим из своего гнилого горького убежища. "Понимаете... пока вы приехали он скончался, умер, вот так... Я вам позвонила, а он вроде как дышал... А теперь вроде как не дишит... Совсем... Ему было 78 лет, он в комнате"--- женщина неопределённо указала в сторону.--- "Я сейчас, я покажу!". Она повела их в дом через скрипучую, непонятной конструкции калитку. Какое-то время нельзя было расслышать ничего, кроме обычных ночных шорохов и стуков. Но вот  опять показались силуэты людей. Двое санитаров вытащили из машины носилки и опять скрылись в тени дома, а женщина и ещё один человек остались стоять на улице. "Понимаете доктор... Он лежит 8 лет парализованный инсультом. И сегодня.. Ну вы слышали"--- она жалостливо подняла глаза на мужчину. "Да вот только... Странно выглядит, налицо какое-то постороннее вмешательство". Бледная как смерть женщина вынула из кармана своего потрёпанного пальто кошелёк и протянула ему несколько бумажек. Мужчина охотно взял их у неё, при этом его лицо сразу же сменило своё суровое выражение на благодетельную улыбку: "Я конечно же всё понимаю. И да хранит вас Бог!". "Затаскивайте, и в морг!"--- окрикнул он выходящих как раз в этот момент со своей мёртвой ношей людей. Машина скорой помощи скрылась так же неожиданно как и появилась. Можно было слышать как уходя в дом неровной походкой женщина причитала: "На что же я теперь жить то буду!?". А ночь потекла своим чередом.
 Выйдя из под арки в глубокой задумчивости, человек направился вверх по мрачной, застоявшейся во времени улице. В одной из квартир бетонного дома справа послышались недовольные пьяные крики: "Да ну вас к лешему с вашими сиренами! Поспать не дают козлы!"--- вслед за этим из окна на улицу кричавший швырнул банку из-под пива, искренне надеясь попасть в того кто нарушил его сомнительный покой. Жестянка покатилась по асфальту, остановившись только у ног парня. Он оттолкнул её от себя ногой и продолжил свой путь дальше.

 Явно видимые, беспорядочные на первый взгляд движения, которые однако всегда имели своё особое значение, разномастных существ населяющих сцену уступили место скрытым от постороннего наблюдателя отголоскам их внутренних сущностей, завуалированных самой обстановкой настолько, что уже нельзя было понять то ли это искренне-разрушительное веселье, то ли крики помощи,созданий, которые попались в руки тех, кто обожают скидывать других со сцены по разным причинам; то ли отчаянные попытки жизни, истреблённых животных, то ли  шум передвигающихся декораций; то ли очередные банальные потуги показать окружающим свою значимость существ, накопивших наибольшее количество драгоценного мусора, то ли жестокие предвестники обвала театрального потолка, которых предпочитают не ждать... Эти звуки, неясные силуэты растворяющихся в черноте картонных коробок, сконструированных для защиты друг от друга, холодные потоки, приходящие неясно откуда--- вот что мог бы сполна ощутить тогда человек, идущий сейчас наугад по незнакомым ему закоулкам сцены. Мог бы... кабы его внимание не занимали фатальные по своей сути отрывочные мысли. "И почему я обманулся этим пустым созданием... Отвратительное никчёмное существование, ведь в ней ничего нет кроме её масок, поэтому она их так любит... И есть ли в других то что я так ожидаю увидеть... Быть может после того как она показала свою истинную суть я стану бояться... Истинная суть... Она, как неподвижная декорация... За ней всегда что-то есть... Сырость... Дерево... Декорация... Декорация?!!"--- его рука чего-то касалась. Тут только он опомнился и понял что стоит лицом к пропитанной влагой перегородке. Человек огляделся вокруг--- это была маленькая старая и заброшенная деревянная декорация, изображавшая арку. Сверху, неясно откуда, на неё струилась вода, стекая сначала по ней самой, а потом пропадая в неизвестности пространства, находившегося за краем сцены.
 Совсем рядом возвышалась очередная вытянутая в длину и выкрашенная в болезненно-жёлтый цвет картонная коробка, обжитая по-видиомму не одним существом, и наполовину тонущая в густом тёмном дыме, пробиравшемся из неизведанных закоулков этого ограниченного, но необьятного пространства. Вдруг из неё вышла хрупкая маленькая женщина в залатанном дырявом балахоне, таща за собой полуживое тело. Человек мог прекрасно наблюдать за всем тем, что происходило в этом малопривлекательном уголке сцены, мог чётко расслышать все произносимые этими блекнущими созданиями слова... Мог... И он как парализованный оставался наблюдать из своего ветхого горького убежища. "Куда ты меня ташишь?"--- запинаясь спросил полутруп. "Ты рано или поздно всё равно провалишься со сцены, вот я и тащу тебя туда, потому что ты меня угнетаешь!"--- задыхаясь от непосильной работы ответила женщина. "А неужели тебя ничто не будет угнетать после того как ты меня сбросишь?"--- почти нечленораздельно пробурчало тело. "Без тебя будет легче!"--- скатывая его со сцены почти кричала она. Завершив свою работу она тяжело повалилась на пол, часто дыша. Неожиданно раздались звуки тарахтящей для придания себе большего значения ещё одной коробки, изначально предназначенной для спасения тех, кого можно было подольше задержать на сцене. Она остановилась прямо перед распластавшейся женщиной, позволив выйти оттуда троим: "Мы приехали, чтобы узнать как можно ещё продлить полужизнь полутрупа." "Поймите! Он упал, сейчас, пока вы ехали... Совсем упал..."--- она отчаянно пыталась надеть на себя одну из своих масок, но у неё это плохо получалось. "Да... А если он упал почему же вы тут лежите и так устало выглядете?". Она быстрым нервным движением вынула из своего кармана раскрашенные бумажки, так нужные всем здесь, они были придуманы давным-давно и явно для того, чтобы возвысить в глазах других тех, кто нагрёб их больше всего, ведь за них можно было получить не только то что помогало держаться на сцене некоторое время, но и множество драгоценного мусора. Главному из них это явно понравилось и он нетерпеливо вырвал бумагу из рук худощавой женщины. "Вот это мне и надо было! Теперь я всё понимаю! Теперь я никому не скажу! Да одарит вас режиссёр!"--- весело кричали он, удаляясь со своими спутниками в гремящей коробке. Можно было слышать как уходя неровной походкой в своё хлипкое убежище женщина причитала: "Как я продержусь здесь без бумажек!". А время тянулось дальше.
 Выйдя из под декорации в глубокой задумчивости человек направился подальше от этого застоявшегося места. Из одной коробки справа вышло шатаясь существо с мутным от яда сознанием. "Тарахтите тут козлы!"---  злобно орал он, кидая на сцену жестянку, искренне надеясь попасть в тех, кто нарушил его сомнительный покой. Вещь покатилась по дощатому полу, остановившись только у ног парня. Он оттолкнул её от себя ногой и продолжил свой путь дальше.

Акт второй. Сцена первая. Нечто.
 Воздух вибрировал, окрашивая серую, как липкая грязь, комнатку в это  мутное, подобно разбавленному абсенту, и свежее, словно призрачный аромат, утро. Это было нечто, что могло заставить забыть все свои мысли, поглощаясь стремительным и охлаждающим, как долгожданный дождь в пустыне, потоком. Нечто, что могло глубоко слиться с памятью, и как  алхимическая квинтэссенция побудить душу следовать очищающим путём истины. Нечто, что так трудно передать обычными человеческими словами, и чему можно учиться всю жизнь. То что раздавалось в маленьком, сдавливаемом стенами пространстве, в это неприметное до боли утро было музыкой, и человек таял в пучине прозрачного озера наслаждения, не только от самого этого маленького волшебства, но ещё и от осознания того, что великим творителем чуда был он сам. А ведь казалось бы всего несколько лет назад он имел возможность созидать только лишь отдельные блеклые звуки, но теперь это было подобно настоящему эликсиру совершенствований. Нечто...
 "Вадим!!"--- пронзительный крик разрушил нетканное полотно тончайших представлений. Парень с удивлением поднял голову от гитары, ему так редко приходилось слышать собственное имя, что порою оно казалось ему уже чем-то чуждым. Его негодующим взглядом испепеляла костлявая как труп женщина, с выжженными от краски белесыми жидкими волосами, свисающими до плеч и раскрашенным, как маска лицом. "А это вы..."--- неопределённо произнёс человек. "А ты кого ожидал увидеть, маленький паршивец?! Я сколько ещё буду терпеть твои глупые выходки?! Ты не понимаешь что говорят обо мне соседи?!! Или ты думаешь что я взяла тебя на квартиру только для того чтобы ты портил мою репутацию! Стоило мне только уехать на два дня! Ты хоть знаешь что они говорят!? "--- этот громогласный поток сопровождался отчаянной жестикуляцией, грозившей вывихнуть все суставы трясущейся от злобы смешной и страшной, как кукла, женщины. "А что я..."--- смог только произнести парень, как на него обрушился целый водопад сотрясающих стены визгов: "Ах что ты?!!! Ты полоумный придурок! Он ещё спрашивает! Я тебе напомню если у тебя приступ младенческой амнезии!! Скажешь не ты как чёкнутый просидел ночь на окне или не ты шлялся вчера чёрт знает где ! Хочешь убиться-- прошу я долго жалеть не буду! Ты хоть знаешь что обо мне соседи говорят, знаешь!!!"--- это было нечто... Нечто бурлящее как огненная буря и обжигающе-разрушительное, засасывающее как гнилое болото и выпивающее силы, нечто ядовитое и густое как смог... Это бы продолжалось бесконечно, если б не раздавшийся звонок в дверь. "Сиди и никуда не выходи отсюда! Ко мне гости и только попробуй меня опять опозорить!!"--- кричала она, удаляясь в другой конец квартиры. Человек тяжело повалился на диван, он знал, что отсюда пора уходить, ведь любое нечто обращалось в ничто.

 Воздух вибрировал, окрашивая густое, тёмное, маленькое пространство в одном из нескончаемых углов сцены. Это было нечто, что действительно имело здесь значение, нечто, передающее чужие чувства и мысли, запечатляя их в живительной силы поток, помогающий открыть свою душу настоящей мудрости. Это было музыкой, создаваемой тающим от осознания собственного над ней могущества человеком. А ведь прекрасное нечто могло облекаться и в другие формы, его можно было не только слышать, но и видеть, осязать, и неизменно растворятся в его совершенствующей сути, понимая каков путь действительно твой.  Облекать его в доступные формы дано было далеко не каждому, также как и осознавать его по-настоящему, и человек был поглощён наслаждением от понимания того, что великим творителем этого маленького чуда был он сам. А ведь казалось бы всего лишь недавно он мог созидать лишь несвязанное и фальшивое бормотание безумства, но теперь это было подобно эликсиру проникновенных мыслей. Нечто...
 "Очнись!"--- пронзительный крик разрушил нетканное полотно тончайших представлений. Парень с удивлением поднял голову от гитары, кто бы мог его звать? Когда какое-либо существо со сцены хотело обратить на себя внимание оно так и говорило, ведь тут ни у кого не было настоящих имён, только лишь ярлыки, наклеиваемые на себя самими или кем-то ещё... Но человек ненавидел их, он отчаянно пытаясь сдирать непонимая даже что это ему даст... Создание, которому понадобилось его внимание было смешной и страшной раскрашенной куклой, для которой жизненно было важно каков ярлык на неё повесят. "Маленький паршивец! Что ты вытворяешь! Ты что не понимаешь что мой смысл жизни может быть потерян! Какую печать теперь из-за тебя на меня поставят!Нет лучше скинуться со сцены! Или скидывайся ты! Я тебя ненавижу"--- всё пронзительней визжала она. "Что я сделал? Ярлык--ничто, и даже если я что-то не то сделал то на тебя вряд ли что-то повесят."--- спокойно говорил парень, но его слова утопали в едком огненном болоте обвинений и страхов. Это было нечто совсем другое, нечто разрушающее и поглощающее, нечто что называлось страхом, из-за которого проистекали все возможные пороки, страхом который никогда не признавался в себе такой куклой как эта. "Ты не пониамешь ничего!! Ты! Это мой угол мой! Лучше бы ты выметался!"--- гниль рвотой извергавшаяся из неё никогда бы не кончилась, если б на горизонте не замаячили носители шаблонов. "Теперь сиди и не смей портить мой ярлык! Молчи! Не двигайся!"--- кричало существо, удаляясь к ним. Человек тяжело повалился на пол, он знал что отсюда пора уходить, ведь любое нечто обращалось в ничто.

Сцена вторая. Луч.
 "Я ухожу с квартиры. Вот деньги за месяц."--- произнёс человек, стоя  на пороге кухни с сумкой в руках и гитарой за спиной. Гости хозяйки мирно продолжали пить чай и с нескрываемым любопытсвом его разглядывать. Сама она видимо потеряла дар речи. "Я пойду. Закройте за мною дверь."--- с этими словами парень вышел на лестничную клетку, оставив в маленькой серой квартирке оторопевшую женщину и её посетителей. Он уходил не оборачиваясь, но в его голове витали болезненные мысли: "Куда я теперь пойду?.. Да ну будь что будет!".
 Выйдя на улицу он почувствовал как в небе сгустились зимние тучи, отбрасывающие на него, одиноко стоящего у подъезда, чёрные тени. Перед глазами проносился разноцветный поток автомобилей, по улицам шли погружённые в себя пешеходы, на старой осине каркала ворона, а он просто не знал, что ему делать...
 "Эй дружок! Чего мрачный как деревенский епископ?!"--- неожиданно раздалось справа. Человек с изумлением обернулся: "Янка!!! Ты вернулась!!". Он радостно кинулся навстречу маленькой зеленоглазой девушке, появившейся как всегда неожиданно и в то же время непредсказуемо вовремя. "А ты кого ожидал увидеть, чума египетская?! Джеймса Хетфилда?! Да и как-будто бы я уезжала навеки!"--- рассмеялась подружка---"О! А ты я смотрю с реквизитом. Ну я тебе всегда говорила что с этой крашенной мымрой долго не проживёшь. А вон думаю, дай-ка загляну. Ты ведь меня знаешь--- я прихожу как стихийное бедствие, уходя оставив истощённые запасы материальных и душевных сил!". "Да ну тебя! Я бы вообще не знал что мне сейчас без тебя-то делать!"--- весело и открыто улыбался Вадим--- "Знаешь столько всего произошло... Пойдём хоть на лавочку сядем что-ли".
 За спиной проносился нескончаемо-блеклый поток автомобилей, по улицам шли серолицые больные пешеходы, со старой осины слетела ворона, стряхнув с веток начавший падать мокро-грязный снег... А на полуразрушенной скамейке сидел человек и рассказывал, готовой всё выслушать зеленоглазой девушке о красавице в чёрном плаще, о грязной сырой арке, о раскрашенной женщине и её пьющих чай гостях. С неба повалила белая масса, хотелось плакать. И он плакал, не скрывая своих эмоций, виня себя в том, что понял всё слишком поздно, а когда почувствовал внутри чудотворную как ненаполненная чаша пустоту,то чадящие мглой тучи прорезал маленький, но смелый лучик света.
 "Я рада, что ты наконец-то не топишься в болоте иллюзий"--- тихо сказала подружка. Она всё понимала и он это знал. "А теперь хватит разводить пруды из слёз! Я кажется знаю куда тебя пристроить"--- заговорщички улыбнулась она.---"У меня есть один знакомец, которому позарез нужен сожитель: он снимает квартиру и ему немного накладно за неё платить. Так что не стойте, молодой человек, и шагом марш за мной к нему на хату!". "Янка.. я просто не знаю как тебя благодарить за всё!"--- радосто жестикулируя почти кричал человек. "Почаще вот так улыбайся и не порть мне пейзаж видом как у потерянного суслика!"--- смеялась девушка, ведя его  незнакомой, теряющейся в тени многоэтажных домов, дорогой.

 "Я ухожу из твоего угла. Возьми свои блеклые бумажки."--- произнёс человек, держа в руках то что могло ему всегда пригодится или наоборот мешало, или, быть может, делало и то и другое одновременно--- маски, предметы для отражения сущностей, нерукотворные понимания, чудесные яды и множество неопровергнутых иллюзий, надеваемых словно очки с тёмными стёклами, мешающими видеть пространство сцены таким какое оно есть на самом деле, и всё-таки на время избавляющие от боли, которую может причинить ослепительный свет солнца, но чем дольше их носишь--- тем больнее внимать потом лучам. Носители ярлыков окидывали его любопытными взглядами: "Посмотрите, какое странное создание! Какой немеренный искатель! Какой бунтарь!". Раскрашенная кукла явно не ожидала такого поворота событий, поэтому только лишь бессвязно что-то бормотала. "Я ухожу, не смотрите мне вслед. Мне не нравятся ваши любопытные взгляды"--- снова сказал парень. "И даже маску не наденет!"--- шептались существа, пока  он удалялся подальше от разыгрываемого ими спектакля, явно теперь сорванного. В голове у человека витали болезненные мысли: "В каком углу теперь окажусь! Страшно... Система меня пожирает".
 Отойдя подальше от злостчастной ниши он почуствовал как под потолком начали ползти мрачные декорации, отбрасывающие тени на его вязкое, как осенний туман, настроение. Перед глазами проносились предметы совершенно иного вида, но на фоне чернеющего зловещего дыма они казались жестокой насмешкой, и существа снующие тут и там ещё более это доказывали, а он просто не знал, что ему теперь делать.
 "Обернись, человек! Ты похож на меня и ты меня знаешь!"--- совершенно неожиданно раздалось совсем близко от того места, где он стоял. Парень с радостным удивлением закричал: "Ведь это снова ты!!! Я так рад тебе!!!". Человек без страха и искренне открыл перед дружелюбным созданием все возможные заслоны, помогающие защищаться от  многих обитателей театра. "Я вернулась! А ты как я вижу покинул свою нишу. И ведь говорила тебе, что с куклой жить долго невозможно. Я пришла чтобы помочь тебе"--- весело улыбалась девушка. "Я хочу тебе открыться окончательно! Отойдём подальше, я не желаю, чтобы все существа это видели".
 В театре шуршали старые декорации, на сцене сновали извечно занятые только для того, чтобы что-то делать, создания, густой дым начал потихоньку рассеиваться... А в ненадёжном убежище стояли двое похожих друг на друга странных искателя. И один из них открывал второй все свои мысли, чувства, переживания, страхи, выливал перед ней внутреннюю чашу эмоций, потому что никто другой не захотел бы это видеть. Он винил себя, в том, что так долго топился в иллюзиях, изливал свою душу, а когда внутри осталась только лишь чудотворная пустота, то над головой засветился прожектор, озаряя жалкий кусок сцены надеждой, лучом который уже не слепил, как свет истины, а создавал обновляющюю эйфорию.
 "Я понимаю и рада что одна из иллюзий над тобой не властна"--- говорила ему подруга.--- "Я отведу тебя сейчас туда, где ты получишь пристанище. Так что иди за мной, человек." "Как же ты помогаешь мне! И я бы хотел ответить тебе тем же, но смогу ли?"--- весело до самозабвения кричал он. "Сможешь, просто никогда обо мне не забывай!"--- отвечала девушка, ведя его по незнакомым, тающим в тени декораций, закоулкам сцены.

Сцена третья. Проповедь.
 "Ну вот и закончились каникулы. Пора на учёбу..."--- такие мысли одолевали человека, пока он шёл по сонному городу в это серое, неотличимое от других, утро. Мимо потоками шли люди, не обращая ни малейшего внимания на появившегося неведомо откуда существа с горящими фанатизмом глазами. "Иегова любит вас! Придите на путь истинный! Вы погрязли во лжи, но ещё не поздно!"--- распинался он, размахивая цветными брошюрами. Вот рядом с ним остановились двое исцвётших морщинистых женщин, не знающих кому им верить, куда идти и что делать, чтобы отдалить неизбежную, повергавшую их в неописуемый страх смерть. Парень проходил мимо них и саркастично улыбался, перебирая в голове все противоречия христианской религии и внутренне поражаясь, насколько сильно даже после стольких лет иных проповедей это неизгладимое могущество банального зомбирования непонятным Господом.
 Человек вошёл в грохочащий и доверха забитый живой массой тролейбус, окидывая взглядом смердящую гнилым потом, дешёвыми приторно-сладкими духами и винно-водочным перегаром толпу. Ему пришлось стоять рядом с занявшим место, над которым чётко было прописано, что оно предназначено для инвалидов и пассажиров с детьми, молодым мужчиной в дорогом пальто и папкой в руках, бесспрестранно разговаривавшем по мобильному телефону о финансовых пирамидах, продвижению по служебной лестнице, доходах предприятия и тому подобных экономическим премудростям. Человек прямо и с ехидством рассматривал своего сидящего  соседа, вспоминая о зарывшихся в деньги испуганных олигархах, для которых всё кроме золота и их физического тела потеряло смысл и ценность, и о том как много людей хотели быть такими же, гоняющимися за материальными благами, рабами собственной изнеженности. Выходя из обшарпанной машины парень смеялся, люди глядели на него, показывая пальцами и явно считая его сумасшедшим.
 Проходя мимо шумящего автовокзала  он заметил хитроглазых аферистов-напёрсточников, уверявших прохожих, в том что за короткое время с помощью них можно заработать целое состояние. Некоторые верили и теряли всё. Человек с ядовитой улыбкой думал о том как всё-таки забавно жить в мире, где на каждом шагу таится разноликая проповедь.

 "Ну вот пора мне получать умения для участия в неясных спектаклях, ведь только так смогу существовать."--- такие мысли одолевали человека, пока он шёл по сероватой в тот час сцене. Мимо потоками скользили, бежали, ползли существа, многие из которых не обращали совершенно никакого внимания на появившегося неясно откуда фанатика, каждый день молившего  обваливающийся потолок о приходе режиссёра, и пытавшегося заставить всех поверить в его противоречиво-зомбирующие взгляды. "Режиссёр придёт! Сценарист есть! Вы плохие актёры! Надо ждать режиссёра!"--- распинался он, разбрасывая вокруг себя одурманивающую не имеющих собственных воззрений людей пыль, и ему внимали те, кто боялся свалиться со сцены и страстно желали продлить обесцвеченное, но неизбежное полусуществование. Человек знал об этом и ему доставляло огромное удовольствие спорить с подобными проповедниками, указывая им все противоречия их собственного шаблонного мировоззрения. На него не действовала пыль и он не понимал как могла она порабощать стольких созданий, за это человека ненавидели.
 Парень шёл дальше, и тут его взору предстала трагикомическая картина: посреди декораций с растрескавшейся краской возвышалось новая поблёскивающая фольгой коробка, на вершину которой изо всех сил пытались залезть существа, облачённые в придуманную ими обязательную для такого занятия мишуру. Они грызли друг друга, распихивали, становились  другим на головы, а потом плевали сверху. Оказавшись на вершине коробки они гребли цветные бумажки и раскрашенные предметы, а потом с опаской поглядывали на пространство за сценой, боясь кабы их кто не спихнул и пытаясь ухватить побольше лакомых кусочков. Человек смеялся с этих созданий, получая в ответ ехидные реплики, непонимавших его, ослеплённых яркой коробкой, существ, с завистью глядящих на плюющихся сверху обезличенных тварей. Но он видел сооружение с самого его основания и до плоской крышки, которая неприменно проламывалась, поглощая одно из визжащих достигшего высот создания.
 Но и это странное место пора было покидать, уступая в своих глазах иному пространству, где ослепляли, будучи зрячими. Там утверждали, что можно быстро обогатится раскрашенными бумажками. Кто верил, терял все средства сам. Человек с язвительным ехидством думал о том, как смешно, но всё-таки страшно интересно жить в мире, где на каждом шагу таится разноликая проповедь.

Заключение. Армагедон близок.
 "Обширные территории Канады и Соединённых штатов Америки охваченны сильнейшими торнадо...", "Трёхдневные проливные дожди в Великобритании стали причиной сильнейшего за последнее десятилетие наводнения...", "Недобросовестность работников газовых служб привела к катастрофе в ряде городов Западной Сибири...", "Роспуск верховной рады Украины...", "Привычные для обитателя умеренного климатического пояса морозы стали сенсацией для... ", "Преступление потрясшее всю округу...", "Остановлены все заводы и фабрики, даже хлеб пекут с перебоями...", "Страна на грани социально-экономического кризиса...".  Подобные обрывки информации достигали ушей задремавшего на диване перед телевизором человека, для которого первый день учёбы после зимних каникул явился маленьким испытанием. За окном спускались сумерки и он ждал своего сожителя, успевшего за это короткое время с ним подружиться. Парень встал с дивана и выключил распинавшийся сообщениями о мировых событиях прибор. "Когда-нибудь этот свет полетит к чёрту! Ну чтож помирать так с музыкой!"--- с блестящими от ожидания исхода глазами, глядящими в тёмное неизведанное пространство  в темневшем за окном небе, с неким самоуничтожающим злорадством думал он.
 
 Деревянный хрупкий потолок сцены медленно, но верно осыпался. Выложенный паркетом пол во многих местах сползал в зрительный зал, поглощавший своей дымящейся темнотой боязливых существ, немногие из которых способны были принять неизбежный уход достойно. Весь театр сотрясался от бурных потоков чадящего чернотой пара. А созданиям, которым суждено было оставаться на сцене подольше неизменно казалось, что зияющая яма их никогда не настигнет, они зациклились на придуманной ими кульминации где всё бы вышло в их пользу. Это был театр прелюдий, где ставили сцены извечного ожидания.
 Человек сидел посреди инстинктивно чующих конец масс и самоуничтожающе злорадно усмехался. Он не боялся исхода, потому что знал, что если на сцене что-либо происходит, то значит так действительно нужно. Кульминация подходила сама, несмотря на то, что многим легче было верить в бесконечные прелюдии.
 ...А впереди готовился новый спектакль...
                Анна Ламия Фиджилена вел кри Вулф
посвящено всем тем, кто это поймёт