Как обычно

Дорогая, пойми, я не волен распоряжаться
Тем порядком слов, что мне почему-то диктуют сверху.
Я всего лишь медиум, привыкший впотьмах сражаться
с ненавистной эпохой, где мне суждено как стерху,

занесённому в Красную Книгу, служить мишенью
браконьерам, лесничим и прочему сброду в хаки.
Я привык к сомненьям, бореньям и прочим лишеньям.
У меня инстинкт – по утрам подниматься в атаку

на изнеженный мир гламура, попкорна и телемыла.
Я не знаю, как можно читать на ступеньках метро газеты.
Если б век не плевал на меня из свиного рыла,
я, возможно, вообще бы не вылезал бы из своего клозета.

Там тишина и салфетки, на коих можно писать авторучкой в рифму.
Я сидел бы себе на толчке и писал сонеты.
И пускай пилигримы джихада взрывают в бодрящем ритме
небоскрёбы, автобусы, школы во всех странах света,

мне на это насрать. Мне диктует стервозная Муза
кровь-любовь и ботинок-полуботинок.
Из меня слова вырываются, словно вода из шлюза,
для создания новых, пускай и скорбных картинок

бытия, которое расположилось нагло
изнутри и снаружи, на улице и в сортире.
Дорогая, пойми, это ангел, всего лишь ангел,
от которого спрятаться невозможно даже в эфире

проводных старушечьих радиостанций.
Это – ангел. Ему невозможно сопротивляться.
Он однажды приходит без всякого жлобского глянца,
И отныне ты обязан вовсю стараться,

записать его бредни на туалетной бумаге.
Вот такие, пойми, дорогая, мотивы терзают нужник.
Под его диктовку люблю тебя без пощады и без отваги,
просто так, потому что это кому-то нужно.

13 ноября 2010