Заметки к автобиографии

Потому что искусство поэзии – просто прекрасная ложь,
я – один из бесстыжих обманщиков, кто беззастенчиво вхож
в коммунальные спальни и в охраняемые альковы.
Мне до спящих красавиц и дела, казалось бы, нет…
Только я-то им снюсь, и от них получаю астральный привет,
сокрушая основы

одряхлевшей морали страны записных дураков.
Влага девичьих снов, протекая на простынь, от всяких оков
их фантазию освобождает, в закрытых глазах рассыпаются
звёзды салюта…
Это я виноват! Это я написал про любовь,
с ней банально рифмуя в аортах кипящую кровь
и сумбурную смуту

провоцируя в каждой, ещё не побитой камнями реальности, девичьей нежной душе,
заставляя мечтать про немыслимый в эру компьютеров рай в шалаше
и волшебного принца высматривать в сизом чаду новостроек.
Мне за эти художества, что отвлекают приличный служивый народ
от строительства светлого Нового Мира, когда-нибудь кто-нибудь рожу набьёт…
Но останусь, как прежде, героем

для субтильных начитанных барышень в чеховских круглых очках
и для юношей, что не хотят перед ними ходить в дурачках,
поминутно цитируя (к месту / не к месту) мои хулиганские строчки.
Вот для них и продолжу (с фаршмаком на месте лица)
изрыгать откровения в рифму, рискуя дойти до конца,
до финальной крупнокалиберной точки.

А потом, облегчённый до унций бессмертной души, я предстану пред Страшным Судом,
но не стану канючить и мямлить, искать оправданий, ссылаясь на местный дурдом.
Я взгляну Трибуналу в глаза точно так,
как при жизни смотрел в роковые
очи дерзких красавиц, которых любил изо всех мне отпущенных сил,
каждый раз как последний, которым с небес приносил
настоящие звёзды живые…

И поймёт мой последний Судья: не страшн; мне решенье Суда.
Я же знал ещё здесь, что моя персональная сковорода
поджидает меня с самой первой написанной строчки, шипя раскалённым,
омерзительно пахнущим маслом. Но я не спешу оказаться на ней,
проживая остаток своих бесшабашных, смешных, безалаберных дней
всё таким же влюблённым

в золотые глаза неприступных красавиц, которым ворую цветы
на парадных газонах Империи и, позабыв про положенный стыд,
откровенно пишу про совсем непристойные страсти, у коих во власти
нахожусь круглосуточно. Что и питает мой скучный, банальный талант.
Я среди стихоплётов российских – один рядовой арестант
безнадёжной напасти

под названием «честное слово о личной судьбе». Отправляя нервозные письма Тебе,
я морщинусь, кукожусь, худею, лысею, теряю в неравной борьбе
с равнодушной эпохой последние зубы и прочие важные вещи…
Но, уродлив и глуп, я тащу свой почти разложившийся труп
к месту наших свиданий, где для туристических групп
гарантийно обещан

фейерверк настоящих любовных, ревущих, страдающих чувств.
Перед коим творенья почтенных жрецов ars amandi (высоких искусств) –
самодеятельность драмкружка из ДК имени Правого Дела.
Потому что Тебя я сегодня люблю без пределов и прочих границ.
Пред Тобою, волшебной и страстной, валюсь беззастенчиво ниц
и пою всем нутром, что уже безнадёжно сгорело…

01.09.09